Говорит Альберт Эйнштейн

Мне бы стоило сразу ответить и отблагодарить Вас за жертвоприношение в виде Вашего письма, возвратив тем самым частицу того удовольствия, что Вы доставили мне во время нашего совместного похода; но Вы утверждали, что писать нужно лишь тогда, когда соскучишься, — а я очень покладиста (спросите фройляйн Бахтельд). Я все ждала и ждала, когда же скука замаячит на горизонте, но до сегодняшнего дня ожидание было тщетным, поэтому я в точности не знаю, как на это реагировать. С одной стороны, ждать можно было и до скончания века, но тогда Вы бы сочли меня невежей, с другой — мне по-прежнему трудно писать Вам начистоту.

Вам уже известно, что некоторое время я провела в дубравах живописной долины Неккара, чье былое очарование, к сожалению, теперь окутано густым туманом. Как бы сильно я ни всматривалась, передо мной маячило только одно — серая и пустынная бесконечность.

Отец дал мне упаковку табака, которую я должна вручить Вам при личной встрече.

Он жаждет подогреть Ваш интерес к нашей маленькой стране разбойников. Я рассказала ему о Вас — Вам обязательно нужно будет когда-нибудь побывать здесь вместе со мной: Вам с ним будет о чем потолковать! Хотя мне придется выступить в роли переводчицы. Выслать табак по почте я не могу, иначе с Вас возьмут за него пошлину и Вы проклянете и меня, и мой подарок.

Кстати, вчера на лекции профессора Ленарда было очень интересно; сейчас он читает нам кинетическую теорию газов. Оказывается, молекулы кислорода движутся со скоростью более 400 метров в секунду, и любезный профессор, исписав доску всевозможными вычислениями, подстановками, дифференциальными и интегральными уравнениями, наконец показал, что эти молекулы, двигающиеся с такой скоростью, проходят лишь расстояние, равное 1/100 толщины человеческого волоса.

С наилучшими пожеланиями,

Ваша Милева

Милева подумывает о возвращении в Цюрих.

У ее отца по поводу восемнадцатилетнего Альберта есть только одно опасение.

«Тебя, конечно, забавляет, что он одевается как попало и не придает значения своему внешнему виду. Что он вечно теряет ключи и забывает багаж в поезде. Но ведь ты старше его на четыре года. У вас большая разница в возрасте».

— Может, и так, — возражает она. — Но у нас много общего. С ним я могу поговорить о чем угодно. И это взаимно.

— Какие у него карьерные перспективы?

— Устроится где-нибудь учителем, папа. И родня у него при деньгах.

— Ты любишь его, Милева?

— Да, папа. Люблю.

— Это заметно, это заметно.

Сначала Альберт обращается к ней чопорно: «Дорогая фройляйн». Затем переходит на игривое «Liebes Doxerl» — «Любимая Собачка». Милева в переписке называет его Johanzel, то есть Джонни.

«Без тебя мне недостает уверенности, — пишет Альберт, — желания работать и наслаждаться жизнью, короче говоря, без тебя моя жизнь — не жизнь. Если бы ты могла хоть ненадолго приехать и побыть со мной! Только ты понимаешь мою смятенную душу, а я — твою».

В следующем письме Милева сообщает, что у нее зоб — увеличение щитовидной железы, которое приводит к образованию заметного комка на шее.

Эта весть шокирует родителей Альберта. В Милеве им видится отталкивающее уродство. Их комментарии оскорбительны.