Говорит Альберт Эйнштейн

^{ЭТО МОИ РОДИТЕЛИ: ГЕРМАН И ПАУЛИНА}

Якоб — дипломированный инженер — делает ставку на электротехническую область, видя за ней будущее. Без коммерческой хватки Германа тут не обойтись. К тому же отец Паулины — богатый хлеботорговец — обеспечит это предприятие связями по всему Вюртембергу. Если все пойдет как по маслу, Герман, заручившись финансовой поддержкой родни, сможет открыть в Мюнхене Elektrotechnische Fabrik J. Einstein & Cie[1] — мастерскую по производству электрооборудования.

Регистратор, выписав свидетельство о рождении, зачитывает его вслух:

— Номер двести двадцать четыре. Город Ульм, пятнадцатого марта тысяча восемьсот семьдесят девятого года. Сегодня торговец Герман Эйнштейн, проживающий в Ульме, Банхофштрассе, сто тридцать пять, иудейского вероисповедания, лично известный, предстал перед нижеподписавшимся регистратором и заявил о рождении ребенка мужского пола, нареченного Альбертом, в Ульме, по его месту жительства, от жены Паулины Эйнштейн, урожденной Кох, иудейского вероисповедания, марта четырнадцатого числа тысяча восемьсот семьдесят девятого года, в одиннадцать часов тридцать минут утра. Прочел, подтвердил и подписал: Герман Эйнштейн. Регистратор: Хартман.

Теперь все официально.

В конце церемонии регистратор, взглянув на ребенка, изображает дежурную улыбку. Но Паулина спешно прикрывает несуразную детскую головку. Молодая мать терзается угрызениями совести из-за того, что произвела на свет такое нелепое существо.

^{В ВОЗРАСТЕ ОКОЛО ДВУХ ЛЕТ}

В тот же день новорожденного осматривает патронажный врач.

Паулина разговаривает с ним шепотом:

— Головка, головка очень большая. У Альберта аномалия.

— Ну что вы, не стоит делать поспешных выводов, — отвечает доктор. — Крупный череп может быть унаследован от матери или от отца. Уверяю, размер и форма черепа никак не влияют на интеллектуальные способности человека. Тем не менее большая голова может быть признаком внутричерепных заболеваний. Мы измерим окружность головки Альберта и будем регулярно отслеживать ее изменения. Но должен вас заверить, пока я не вижу поводов для беспокойства. Интеллектуальные способности Альберта будут в пределах нормы.

— В пределах нормы?

— Да. В пределах нормы.

Паулина в оба глаза следит за развитием Альберта, но свои опасения по поводу его здоровья доверяет только Герману, а сама уповает на Господа Всемогущего, чтобы ее ребенок не оказался eine Laune der Natur — ошибкой природы.

— Моя новая игрушка, моя новая игрушка, — радуется Альберт, увидев 18 ноября 1881 года новорожденную сестренку Марию, которую в семье стали звать Майей. — Но где же у нее колесики?

В Мюнхене семья Эйнштейн вкусила все прелести буржуазной жизни, сперва поселившись в арендованном доме на Мюллерштрассе, 3, а затем переехав в дом с просторным садом по Ренгервег, 14.

— Альберт говорит не так бойко, как другие дети, — жалуется Паулина приехавшей погостить старшей сестре Фанни. — Почему он все повторяет дважды?

Паулина вышивает на скатерти слова «Sich regen bringt Segen» — «Где труд, там и счастье».

— Моя новая игрушка, — медленно произносит Альберт. — Но где же колесики?

— Вот, теперь видишь, Фанни?

— Может, он просто пытливый.

— Пытливый. Пытливый. Мне не нужен пытливый ребенок. Мне нужен нормальный.

— Будет хуже, если он не услышит от тебя ни одного доброго слова. Замкнется в себе. А ты так и не узнаешь, какой он на самом деле.

— Все я знаю. Если так пойдет и дальше, никакого проку из него не выйдет.

— А еще кто-нибудь так думает?

— Конечно. Даже экономка говорит, что Альберт Schwachkopf [дурачок]. Постоянно что-то бормочет себе под нос.

Альберт смотрит на мать, потом на тетку и улыбается. Шевелит губами. Мычит. Пускает слюни. Произносит что-то невразумительное.

— Что ты хочешь сказать, Альберт? — спрашивает его мать.

По подбородку стекает слюна. Ребенок топает левой ногой.

— Не пускай слюни! — сердится мать. — Видишь, Фанни. Он совсем не такой, как другие дети. Права экономка.

Он неловко встает на ножки. Сосредоточенно делает каждый шаг, балансируя пухлыми ручонками.

— Земля дрожит у меня под ногами. Ein Erdbeben. Землетрясение. Wunderschön![2]

— Сыграй что-нибудь на пианино, — просит Фанни сестру. — Ты писала, что ему нравится, когда ты музицируешь.

Молодая мать направляется к инструменту, Альберт ковыляет за ней по ковру.

Паулина выбирает Моцарта.

Как зачарованный, Альберт смотрит на мать, играющую Сонату для фортепиано до минор, K. 457.

— Не останавливайся, мамочка. Давай, давай, давай.

— Не могу же я до конца своих дней для него играть, — причитает Паулина.

— А может, из него выйдет пианист, — возражает Фанни.

Вечером того же дня отец декламирует Шиллера.

Альберт вжимается в колени отца, завороженный его голосом.

«Нет случайностей. Что в мире / мы все считаем случаем слепым, / то рождено источником глубоким…»

«Только тот, кому хватает терпения довести до совершенства самое простое, сможет овладеть мастерством исполнения сложного»…