Читаем Говорит Ленинград полностью

Говорит Ленинград

Он дрался, жил и умирал за жизнь, за живых людей. Он хотел, чтобы они были счастливы. Он не говорит никаких выспренних слов о бессмертии, не претендует на него, но, когда пишет жене: «Будь счастлива, поживи и за меня», он бессмертен. Для него нет смерти. Для него есть только жизнь. И он знает: если он умрет, за него будет жить та, во имя которой он жил, дрался и умер.

Ты чувствуешь или нет, товарищ, какой прекрасный человек, рожденный в дни справедливой войны, встает за строками этого письма?

Вот какие они, лучшие наши комсомольцы, наш сегодняшний комсомол!

Какая честь, товарищ, что ты, и я, и миллионы наших друзей принадлежали и до сих пор душой принадлежим к такой организации, к нашему комсомолу! Какая радость, что живет в нас, живет комсомольская закваска! Какая гордость для всех нас, для всего народа, что есть у нас наш комсомол, славное двадцатипятилетие которого всем сердцем празднуем мы сегодня! И как хорошо получилось, что этот праздник выпал на дни, когда наша армия гонит постылого врага из России!

Мы никогда, никогда, даже в самые черные дни, не сомневались в том, что одолеем врага, что добьемся победы. Сейчас мы уже отчетливо видим ее контуры. Потому-то так торжественно отмечает весь народ, ведущий тяжелейшую битву, праздник своего комсомола, своих юных детей, которые так беззаветно отдают свою молодость достижению этой – уже недалекой – победы.

Будет вечер – тихо и суровоо военной юности своейты расскажешькомсомольцам новым – сыновьям и детям сыновей.С жадностью засмотрятся ребятана твое солдатское лицо – так же, как и ты смотрел когда-тона седых буденновских бойцов.И с прекрасной завистью, с порывом,с тем, которым юные живут,назовут они тебя счастливым,сотни раз героем назовут…И, окинув памятью ревнивойне часы, а весь поток борьбы,ты ответишь: – Да, я был счастливым.Я героем в молодости был.Наша молодость была не длинной,покрывалась ранней сединой.Нашу молодость рвало на минах,заливало таллинской волной.Наша молодость неслась тараном – сокрушить фашистский самолет.Чтоб огонь ослабить ураганный,падала на вражий пулемет.Прямо сердцем дуло прикрывая,падала, чтоб Армия прошла…Страшная, неистовая, злая – вот какая молодость была.А любовь – любовь зимою адской,той зимой, в осаде на Неве,где невесты наши ленинградскиебыли не похожи на невест…Лица их – темней свинцовой пыли…Руки – тоньше, суше, чем тростник…Как мы их жалели, как любили,как, тоскуя, пели мы о них!Это их сердца неугасимыенам светили в холоде, во мгле.Не было невест еще любимее,не было красивей на земле!…И под старость, юность вспоминая, – Возвратись ко мне, – проговорю, – возвратись ко мне опять такая,я такую трижды повторю.Повторю со всем страданьем нашим,с той зимою, с тою сединой, – яростную, горькую, бесстрашнуюмолодость, крещенную войной.

29 октября 1943

Мой рубеж
(Письмо за кольцо)

Я хочу рассказать сегодня о некоторых рубежах, на которых жители Ленинграда ведут свой многодневный и сложный бой с осаждающими их немцами: я хочу рассказать о наших домах и квартирах.

Если когда-то (неужели это было менее двух лет назад?!) выражения «мой угол», «моя квартира», «мой дом – моя крепость» были неразрывно связаны с представлением о чем-то глубоко мирном и уютном, то сейчас эти слова звучат для нас так же, как для каждого солдата слова «окоп», «блиндаж» или «рубеж», и дома наши стали крепостями, и не в переносном, а в самом буквальном и довольно страшном смысле.

Перейти на страницу: