Говорит станция Кипелово

Дом стоит, свет горит.
Только мебели нет.
Ипотечный кредит
не вписался в бюджет.

Мой нехитрый расчёт

не сулит перспектив:
даже с вычетом льгот
налицо негатив.

Выключаю свет,

открываю окно.
Слышно, где-то играет
группа «Кино».

Запой

Жена сказала мужу: «Глеб!
Разогрей плов, отрежь хлеб.
Супа тарелку налей.
Только не пей!»
Глеб твёрдо решил не пить,
Пушистым и белым быть.
И вот он приходит домой на обед,
А хлеба нет…

Мне земные услады не чужды…

Мне земные услады не чужды:
Мне б напиток покрепче;
Да жену помилей —
На свои новогодние нужды
Я из кассы взял тыщу рублей.

В аккурат на бутылку и закусь.

Я люблю этот праздничный ракурс.
Этот праздничный жизни уклад:
Президент, телевизор, салат.

Глядишь на него: лежит на диване…

Глядишь на него: лежит на диване,
пальцы в соусе, как в крови,
смотрит TV.
Выпил пива четыре литра.
Думаешь: овощ.
Вдруг мысль как разряд: «А если Гитлер?»
Нет уж, лучше лежи, ешь, пей, смотри.

В кругу моих близких друзей…

В кругу моих близких друзей
нет ни одного гаишника.
И среди друзей моих друзей
нет ни одного гаишника.
Иначе я бы его обязательно встретил
на какой-нибудь вечеринке,
подсел бы к нему и спросил:
«Что вы, …, за люди такие,
гаишники?»

Ни ласка женская, ни винная бутыль…

Ни ласка женская, ни винная бутыль
не чужды моему лирическому строю.
Напьёшься с музою порою
И отрабатываешь стиль.

Черновики пылают в печке,

Чернила кончились опять,
Часы показывают пять…
И аспирина нет в аптечке.

Рано утром, под верблюжьим одеялом…

Рано утром, под верблюжьим одеялом,
в комнате, где Тютчев и Толстой,
дельта между мной и идеалом