— Говорить и писать надо:
— Можно мне задать тебе вопрос, Стилистика? — спросил вдруг Алеша Попович.
— Не принимай, не принимай у него вопроса! — закричали Подлежащие и Сказуемые. — Он злой, он не пустил тебя танцевать с нами!
— Не волнуйтесь, господа, — сказал Добрыня Никитич, — Алеша не виноват. Мы с ним были при исполнении служебных обязанностей. Правильно, товарищ начальник?
— Правильно, — сказал ведущий Глагол, — говори, Алеша Попович.
— Вот я много хожу по земле русской, слушаю русскую речь. У одних она ясная, благозвучная, а у других смутная, некрасивая и неблагозвучная...
— Так он до утра тянуть будет. Говори конкретно, — перебил его Предлог
— А я конкретно. Вчера мне один паренек сказал на лётном поле: «Самолет летит по понедельникам, четвергам и пятницам». А девушка-кондуктор: «Автобус идет каждые 15 минут». Правильно они сказали?
— Нет, неправильно.
— Почему?
— Потому что эти люди не различают оттенков значений у глаголов, обозначающих движение. Если бы они знали, что глаголы
— Эх, Стилистика, Стилистика! Разве ты не видишь, что я советский школьник, ученик 8-го класса, изображаю Глагол
— Как это «изображаю в образе»?
— Прости, Стилистика, я хотел сказать в костюме Алеши Поповича, а из-за этой вот особы, которая пристает ко мне весь вечер, оговорился.
— А что ж, эта особа довольно милая, хоть и зовут ее Тавтологией.
— Да, да, я милая, милая, а на меня все набрасываются, — закричала вдруг Тавтология, — грозно размахивая зонтиком и топая тоненькими ножками, — скажи ему, Стилистика!
— Не волнуйся, милая, у тебя кроме недостатков есть и достоинства, которые нельзя недооценивать.
— Какие у нее достоинства? — пробасил Добрыня Никитич.
— Не знаешь, невежа, — накинулась на него Тавтология, — да без меня и моего мужа Плеоназма ни один уважающий себя писатель не обходится. Правильно, Стилистика?
— Правильно. В речи говорящего или пишущего тавтология и плеоназм — явления отрицательные; художественная же литература и ораторское искусство используют их как особый стилистический прием, помогающий более яркому и эмоциональному выражению мысли.
— Слыхали! — крикнула Тавтология и, закатив глаза, с чувством продекламировала:
— Рыдай, рыдай, — сказал Добрыня Никитич, и хотел было отстранить Тавтологию, но в эту минуту послышалась тоскливая заунывная музыка и показалась освещенная лучами прожектора какая-то процессия, участники которой были одеты в строгие, чопорные костюмы.
— Пуристы, ей богу, пуристы идут. Встречай пуристов! — заорал Восклицательный знак.
Тут произошло нечто из ряда вон выходящее. Все стали стучать, хлопать в ладоши и скандировать:
Пуристы подошли, остановились в нескольких шагах и стали размахивать флажками, на которых было написано: «Долой невежество! Да здравствуют старые нормы! Гнать просторечье! Очистим русский язык от иностранных слов! Свободу русизмам! Бей неологизмы! Круши сложносокращенные слова! Да здравствует чистая лексика!»
— Что скажете, голубчики? — спросил ведущий Глагол.
— Хотим задать Стилистике несколько вопросов, — прошамкал чернобородый пурист, одетый в средневековую мантию.
— Спрашивайте.
— Что тебе милей всего на свете, Стилистика?
— Русский язык.
— Почему же ты не борешься против засорения его иностранными словами?
— Потому что это тормозит его развитие.
— Доказательства, доказательства! — закричали пуристы.
— Хорошо, против каких иностранных слов вы протестуете?
— Против всех.
— Без исключения?
— Без исключения, без исключения! — закричали пуристы и стали плясать, изображая войну с иностранными словами и изгнание их из русского языка. Пока они плясали, ведущий Глагол сбегал за Русским языком и тот явился в сопровождении целого отряда Иностранных слов.
— Молчишь, Стилистика? — спросил чернобородый пурист после того, как прекратился воинственный танец.