Говорю вам…

Из акта: «…при обыске обнаружено спрятанной пшеницы в сундуке килограмм 4–5 и в печке в чугуне ржаная кутья, пшеница в чугуне в борще…

В пятницу по подтверждению С…ва пшеницу все дни варили кутьей и жарили на сковороде…»

Из показаний свидетелей:

«…в чашке жареной пшеницы было с килограмм и борщ был с пшеницей…». «…Хорошо знаю Храпова… у которого отца забрала ОГПУ в 1930 году.

Мать его осудили на 7 лет за незасыпку семян, брат его осужден на пять лет за незасыпку семян… отец Храпова до 29 года имел 2-х верблюдов, 2-х волов, 2 коровы…»

Приговор: 10 лет лишения свободы.

Уголовное дело Петрухина В. М., Моргуновой А, К., Будариной И. И. (Дубовский район).

«…По делу хищения колосков с колхоза «Красная Бердия»… задержал на поле с колосьями Петрухина, Моргунову, Бударину».

Показания свидетеля: «По делу кражи колосьев в колхозе «Красная Бердия» поясняю… была в понятых при обыске у Петрухина. При обыске у него в доме нашли срезанных колосьев около 2-х кг молотой ржи и 2 кг еще в 2-х чугунах. А всего обнаружено ржи 5 кил.

У гражданки Будариной И. П. обнаружено колосьев полон решето и ржи сваренной на кашу. Всего 2 кил.

У гражданки Моргуновой обнаружено решето колосков. Тоже 2 кил».

Из протокола допроса Моргуновой, беднячки, двое детей: 2 года, 5 лет.

«Виновной не признаю в краже ржи потому что я же не знала что нельзя. Но нам никто не говорил что нельзя брать колосья».

Из протокола допроса Будариной:

42 года, детей 5 человек, от 8 лет:

«Виновной в краже колосьев с поля… признаю себя. Не знаю сколько. Не более трех килограмм. На кражу нас сманул Петрухин».

(Не думаю, чтобы Бударина самостоятельно придумала: «сманул Петрухин». Видимо, «подсказали»: пожалей, мол, детей, тебе будет снисхождение. – Б. Е.).

Из протокола допроса Петрухина В. М., 50 лет, семья 5 человек.

«Виновным себя признаю в том, что я произвел хищение колосьев…

Кражу эту я совершил из недостатка пищи…»

Из обвинительного заключения:

«…по сговору между собой производили кражи колосьев с колхозного поля. Главным зачинщиком к подстрекательству при краже является Петрухин. Последний даже открыто производил призыв на кражу граждан Бударину и Моргунову».

Приговор: Петрухину – 10 лет, Будариной и Моргуновой по 2 года, но их, «т. к. беднячки, малограмотные, социально не опасные, приговор не приводить в исполнение».

Моргуновой и Будариной повезло, власти с их помощью нашли зачинщика, который «открыто производил призыв». За 5 кг ржаных колосьев отец четверых детей получил 10 лет. «Из недостатка пищи», – оправдывался он. Таких оправданий не принимали.

Большинство из ныне живущих не очень хорошо представляют себе, какими были в России годы 1932-й да 1933-й, о которых речь. Кое-кто слышал о голоде. Цифры умерших от голода приводятся разные, но одинаково страшные – от одного до пяти миллионов.

* * *

1932 год, 1933-й – время будто неблизкое. Но в ту весеннюю пору, когда работал я в Волгоградском архиве, приезжал в Калач, разговаривал с людьми, убедился, что о нем помнят.

Далеко ходить не пришлось. Напротив нашего дома Гордеевна живет с хутора Фомин Колодец, в соседях – Георгий Яковлевич с Верхней Бузиновки, Глазуновы с Ерика Клетского, чуть подалее – Силичевы с Евсеевского. То давнее время для них и теперь незажившая боль.

Вспоминает Анна Гордеевна Зеленкина:

«У нас в «Красном скотоводе» в те годы хлеба давали по карточкам 500 граммов на работника, 150 – на иждивенца. Жили лишь огородами. А по весне спасались козелком, щавелем. Набирали мешками и пышки пекли, а хлебного хочется. Осенью да зимой, под снегом, потаясь, собирали на полях колос. Толкли зерно в ступе. Делали кулагу: запаривали сухие груши, яблоки, добавляли толченого зерна. Но за колоски сажали, давали по десять лет.

Помню, весной работала в бригаде помощницей повара. Варили лишь щи с пшеном. А в этом супчике – одна вода. Как говорится, пшенина за пшениной гоняется с дубиной. Но и этому рады.

Помню тетку Дуню. У нее мужа забрали, остались две малые дочки. Они в бригаде с ней жили, спали на нарах в вагончике. А суп положен лишь тетке Дуне. Конечно, наливали побольше. Сядут. Дочки хлебают, а мать глядит на них, приговаривает: «Ешьте, мои деточки, ешьте… – Потом заплачет: – Уж померли бы вы скорей…» Они пухли от голода. Многие тогда пухли».

Вспоминает Иосиф Ефремович Силичев, с хутора Евсеев: