Гр. Л. Н. Толстой в Москве

– Напротив, очень похвально, только, к сожалению, не ново… Сильвестр рекомендовал для семейного счастья «плетку», а вы сочинили целый роман, который лучше всякой плетки может скрепить узы Гименея… Вам, как изобретателю этой творческой плетки, лучше знать, в чем тут вся суть заключается… В вашем романе все супруги-мужья, сколько их в наличности ни оказывается, невинные, как агнцы, и ни один из них, влекомый угрызениями совести, не решается броситься под паровоз… Но… Анна Каренина неминуемо должна была экспонировать своей белоснежной шейкой на рельсах… Как ни упрашивали почитатели вашего таланта не производить с Карениной такую зверскую расправу, вы все-таки с ловкостью мясника свое дело сделали…

Граф побледнел. Я продолжал:

– Безобразнее всего то, Лев Николаевич, что вы после этого рокового поезда, под которым погибла ваша «любящая» героиня, нимало не постеснились разделять учение нашего Небесного Страстотерпца, который одним своим словом спас блудницу от избиения ее каменьями…

– Давно вы не были в Питере? – спросил меня граф после минутного молчания.

– Не далее как прошлую зиму.

– И в литературных кружках там резонерствуют обо мне в таком же роде?

– Все, исключая газету «Новое время». Вас просто-напросто величают пигмеем, сидящим на исполинском коне, с которым вы никак не можете справиться. Правда, ваш творческий талант все признают, но… вот подите!., ваш ум сравнивают с пигмеем, который никоим образом не может справиться с присущим вам могучим талантом в живых и неподражаемых красках воспроизводить действительность… Но в способности обобщать факты и делать из них философские выводы – все вам отказывают, за исключением, повторяю, газеты «Новое время», которая почему-то вам очень симпатизирует… и делает глазки…