Граальщики. Солнце взойдет

В наступившем молчании солнце, внезапно прорвавшись сквозь плотную завесу облаков, которая закрывала его уже около недели, на мгновение блеснуло и тут же снова скрылось из виду. Краткая вспышка света из окна, по-видимому, породила в Лорде Верховном Кардинале и внутреннее озарение, поскольку он неожиданно хлопнул в ладони и довольно их потер.

— Ребята, — сказал он. — Я знаю как раз такого человека.

*  *  *

Джордж сел за пульт, пристегнул ремни безопасности и включил интерком. Тот ответил привычным треском.

— Гелиос-один — Контрольному Центру, ответьте, прием, — произнес он, хотя и без особой убежденности. «Старую собаку! — вопила каждая клеточка его существа. — Новым трюкам!»

— Контрольный Центр — Гелиосу-один, даю разрешение на начало предстартовой процедуры, повторяю, даю разрешение на начало предстартовой процедуры, отсчет пятнадцать, один-пять, минут, прием.

Джордж что-то пробурчал. Он не любил разговаривать с компьютером; при этом чувствуешь себя как-то странно, словно говоришь сам с собой. Разговаривать с самим собой — значит двигаться вслепую, так говорила его мама. Он мигнул.

Да, он не мог не признать, многое здесь было более совершенным. Для начала, все системы работали. Когда ты хотел повернуть влево, ты просто двигал джойстиком; тебе не приходилось наваливаться на него всем телом, упираясь спиной в борт кабины. Фактически можно было даже не двигать джойстиком: какая-то штуковина под названием «автопилот» делала это за тебя. «Интересно, — обиженно пробормотал Джордж, — сколько ему платят в неделю. Небось тоже внештатник».

— Гелиос-один — Контрольному Центру, — монотонно заговорил он. — Начинаю предстартовую контрольную программу, прием. — Он произнес это примерно с той же степенью выразительности и вовлеченности, с какой насильно обращенный ацтек мог бы читать мессу на латыни и примерно настолько же понимал, о чем идет речь. Но, разумеется, это было не важно; вместо того, чтобы смотреть, как какой-нибудь безмозглый стажер пляшет по гудрону, пытаясь раскрутить пропеллер, чтобы завести машину, теперь от него требовалось лишь нажать кнопку. При условии, конечно, что он помнил, какую кнопку. Их здесь было полным-полно, и все совершенно одинакового красного цвета.

А, ладно. Если она начнет выкобениваться, всегда можно спросить у автопилота.

Он по привычке пошарил под сиденьем в поисках своего термоса, но тут же вспомнил, что в этой сияющей новенькой кабине не предполагается маленьких полочек и укромных уголков, куда так удобно прятать личные вещи. Вместо этого здесь была система наблюдения и поддержки жизнедеятельности пилота, которая каждый раз без промаха выплескивала на него чашку теплой коричневой жидкости, когда он проходил самый сложный участок около 10.45 утра. «Пора увольняться, — сказал он себе. И добавил: — Если только мне позволят».

— Контрольный Центр — Гелиосу-один, стартовое время по графику минус четырнадцать, один-четыре, минут, прием.

«Жаль, — продолжал размышлять Джордж, — что Малыш так вот взял и смылся. У кого действительно был талант к этой работе, так это у Малыша. Интересно, где он сейчас? В Общественном Клубе ходили слухи, что он вообще ушел из Службы и устроился работать где-то у смертных. Правда, нынче так говорят про любого, кто пропадает с горизонта больше чем на неделю. Может быть, теперь Малыша переведут обратно, раз уж они сподобились купить эту новую модель. У этого парня природный дар, он может летать на чем угодно, если ему дать время попрактиковаться, и при условии, что никто не станет обращать внимания во что он врежется, пока практикуется».

По мере того как приближалось время старта (что было плохого, кстати, в том, чтобы называть это восходом? Восход— классное слово; да и вообще, чувствуешь себя малость тронутым, говоря о розовоперстом старте или о том, что старт разгорается как пожар), что-то маленькое, но твердое, словно шарик в пинбольной машине, начинало кататься взад-вперед в голове Джорджа; и, возможно, именно слабый толчок, когда гигантская машина плавно поднялась в воздух, и придал этому шарику необходимый импульс, чтобы закатиться в ямку. Как бы то ни было, но он туда закатился. Клинк!

В этой машине что-то было очень неладно, и никто не замечал этого. Но что?

Джордж переключил интерком на передачу.

— Гелиос-один — Контрольному Центру. Высота пятьсот тысяч, пять-ноль-ноль тысяч метров, набираю высоту, все системы функционируют, прием.

Он положил микрофон, оглянулся, чтобы убедиться, что никто не смотрит, и выключил автопилот.

— Не обижайся, старина, — объяснил он. — Ты работаешь как надо, но знаешь ведь, как оно бывает. Я все время чувствую себя дерьмовым пассажиром.

Он взялся за джойстик и инстинктивно перевел его в правильное положение. Моментально он ощутил крохотную разницу в ощущении машины. Пинбольный шарик покатался в своей ямке и снова угнездился в ней; и на заднем плане в мозгу у Джорджа зажглись разноцветные огоньки, которые кричали: «Призовая игра!»