Граальщики. Солнце взойдет

— Этот департамент также номинально несет ответственность за назначение персонала, в частности, в департамент Клятвопреступлений и Лжесвидетельств, основной задачей которого является поражать молнией клятвопреступников. Штат в Клятвопреступлениях предусматривает семьдесят операторов и шесть контролеров, все с полной занятостью, но молния не поражает никого, поскольку место главы департамента пустует уже более трехсот лет. В результате мы имеем такую картину: несмотря на то, что клятвопреступления среди смертных регулярно отмечаются и заносятся в Архив, клятвопреступники остаются в целости и сохранности, поскольку молнии не могут быть выписаны со склада без зеленого бланка, подписанного главой департамента. Таким образом, операторам остается только показывать клятвопреступникам языки и выкрикивать в их адрес бранные слова; а так как по уставу весь штат этого департамента должен быть невидимым и невоспринимаемым для людей…

Змея с тихим шелестом обвилась вокруг подлокотника.

— Продолжайте, — сказала она.

— Стоит ли? — возразила Джейн. — Если хотите, я могу продолжить. Могу рассказать вам о том, как штатный пенсионный фонд ничем не может помочь пенсионерам — и не потому, что у него нет денег, а потому что Гари из Пенсий ждет отчетов за 1897 год, без которых не может подписать лиловый бланк; поэтому они жертвуют по пять крейцеров в неделю Клубу Солнцестояния, который находится за газетным киоском на углу здания Землетрясений, что, разумеется, сильно помогает делу. А снабжение? Не рассказать ли вам, как не отпущенный вовремя запас канцелярских скрепок недавно прорвал своей тяжестью прогнившую упаковку, и теперь является центром совершенно новой планетной системы по ту сторону Пояса Ориона? — Джейн прервалась, чтобы перевести дыхание, и потому что у нее кончились примеры. Змея посмотрела на нее.

— И что с того? — проговорила она, помолчав. — Срывы случаются здесь и там. Велика важность.

Джейн закусила губу; ей показалось, или она действительно услышала глухой удар сорвавшегося блефа?

— Срывы, — проговорила она. — Такого рода срыв был в Сан-Франциско в 1906 году.

Змея подняла голову, поразмыслила, что ей с ней делать, и просунула ее сквозь ручку своего портфеля.

— Мы подвергнем все, что вы рассказали, самому серьезному анализу, — проговорила она. — Но в настоящий момент, может быть, вы чувствуете потребность перевестись в какой-нибудь другой департамент?

Гнев — очень странная вещь; его поведенческая модель сильно напоминает мотоцикл «Хонда-СХ550». Иногда вы лишь едва заметно касаетесь газа, и в следующий момент уже видите лицо хирурга, вынимающего куски изгороди из вашей брюшной полости. Иногда вы переключаете рычаг на четвертую передачу и газуете во всю мочь, а это животное только глядит на вас коровьими глазками с инструментальной панели и сбрасывает скорость до прогулочного шага. Единственное, на что в нем можно с уверенностью положиться, — это на то, что его топливный бак опустеет ровно посередине между двумя автозаправками.

Гнев Джейн, если продолжить ассоциацию, выгорел досуха; и пока она глядела змее в глаза и пыталась придумать, что ей еще сказать, что-то внутри нее напомнило ей, что у нее впереди еще долгая, утомительная прогулка до дома.

— Может быть, так будет лучше всего, — мягко произнесла она. — Спасибо, что нашли время выслушать меня. — Она поднялась, взяла свою сумочку и вышла из кабинета.

Когда она прибиралась на своем столе, зазвонил телефон.

— Тебе не следовало этого делать, — послышался голос Гангера. Он звучал весело. — Это было неблагоразумно.

— Думаю, вы правы, — отозвалась Джейн. — Кто был тот человек в ресторане?

Трубка, казалось, онемела.

— Это был Роки, — произнес наконец Гангер; его голос звучал так, словно он говорил сквозь две наволочки и шерстяной носок. — Твоя встреча с ним также не была предусмотрена.

— Но он, кажется, ожидал этой встречи, — заметила Джейн.

— Знаю. Ну, в любом случае, что есть, то есть. Приходи ко мне завтра в полдевятого, потолкуем. Да, и кстати.

— Что?

— У тебя выходит очень хорошо. Поверь мне. — Гангер улыбнулся в ухо Джейн и повесил трубку.

Тринадцать

Небо здесь очень высокое.

В большинстве мест небо просто — ну, высокое; всего лишь голубой тент, который отделяет звезды снаружи от воздуха внутри. Здесь все совсем по-другому. Здесь небо находится на такой высоте над уровнем моря, что существование земли представляет собой немногим более чем непроверенный слух. А еще здесь есть замок.

Большой, со множеством архитектурных излишеств, и абсолютно бесплатный — во вкусе Людвига Баварского. Он парит, покачиваясь на несущих его течениях, как пузырек в рюмке хереса, выпитой на голодный желудок, не поддерживаемый ничем, кроме мысли о том, какой плачевный эффект он произведет на земле, если когда-нибудь рухнет.

Когда сила тяготения вступает в потасовку с общественным сознанием, тяготение проигрывает.