Грабеж – дело тонкое

– А в чем трудности? – спросил Лукин, который уже понял, что без сюрпризов тут не обойдется.

– Трудность в том, что гражданин, которого мама просит признать умершим, числится в федеральном розыске за совершение преступления. Если я удовлетворю иск, то через десять дней, дождавшись вступления решения в законную силу, гражданка пойдет в милицию, и менты, на основании моего решения, будут обязаны снять гражданина с розыска и прекратить розыскное дело. Еще через неделю этот гражданин сделает себе документы, уедет куда-нибудь в Калининград и будет жить, уже не боясь, что его сон кто-то потревожит. При таком положении дел уже завтра в суде нельзя будет протолкнуться от желающих признать своих родственников мертвецами. И все эти «трупы» будут числиться в федеральном розыске за совершение преступлений.

Лукин хмыкнул:

– Игорь Пантелеевич, а почему бы вам не позвонить в кассацию? Эти отношения действительно не урегулированы как следует, однако беспокоить по этому поводу председателя областного суда, не тревожа своих кураторов, как-то неправильно. Нет? У Николаева спросите. Он сильный «цивилист».

– Я решил сразу к вам. Мне потом решение отменят и не будут спрашивать, с кем я советовался, а с кем нет.

– Ну, так вы теперь каждый день ко мне звоните, – предложил Лукин. – У вас сколько дел в производстве? Триста? Вдвоем мы их быстро рассмотрим. Старику делать нечего, так что ты, Игорь Пантелеевич, не стесняйся, звони.

– Да у кого спрашивать-то, Игорь Матвеевич?! – ахнул Кислицын. – Не у Струге же! Ха-ха... Только тому и так некогда. Он теперь у нас сам за куратора. К нам молодой судья пришел, Левенец его фамилия, так он теперь из кабинета Антона Павловича просто не выходит! А я так считаю – если тебе что-то непонятно, то не нужно вариться в этом районном соку! Нужно обращаться в областной суд. Левенец молодой... Что с молодого судьи взять? Кто своим влиянием в первые дни окутает, такой и судья потом будет...

Пауза была настолько велика, что Кислицын стал уже подумывать о том, что старик, слушая его речитатив, заснул. Однако растянутый вздох Лукина и едва слышимое постукивание ручкой по столу, донесшиеся до слуха Кислицына, подсказали правильный ответ. Лукин думал.

– Вы сами-то, Игорь Пантелеевич, сколько уже наработали?

– Почти одиннадцать лет.

– Не засиделись?

– Все и всегда приходит вовремя к тому, кто умеет ждать. Я так думаю, Игорь Матвеевич...

– Правильно рассуждаете, судья... Вот что, Кислицын. Позвоните Кострюкову. Он растолкует. А мне, право, недосуг. И в следующий раз, пожалуйста, не беспокойте меня по пустякам. Сто шестьдесят два судьи, и если каждый будет мне звонить и консультироваться, то мне впору будет брать за это деньги.

Кислицын от души рассмеялся остроумной супершутке и извинился за телефонное вторжение. Дело сделано.

А Игорь Матвеевич сразу после разговора позвонил Николаеву, председателю Центрального районного суда, и справился, находятся ли на рассмотрении у Кислицына гражданские дела. Получив отрицательный ответ, он стал вспоминать, с кем мог столкнуться Кислицын из тех, с кем он, Лукин, десять – двенадцать лет назад работал в одном из районных судов Уссурийска. Поняв, что это исключено, и зная, что он никогда в жизни не рассматривал дела, подобного тому, о котором говорил Кислицын, Игорь Матвеевич откинулся на спинку кресла.

Прижав продолжающую пищать трубку к щеке, он загадочно улыбался и смотрел на стакан с остывшим чаем.

Через минуту он все понял. Районному судье совершенно безразличны противоречия между гражданским и уголовным законодательством. Кислицын дал ему еще один шанс поквитаться со Струге за упрямство. Какой умный Игорь Пантелеевич! Он подсказал Игорю Матвеевичу, где слабое место Антона Павловича! Продавливая Левенца, он обязательно встретит сопротивление его наставника – Струге. Но это уже другой случай. Это не таран лоб в лоб, который не раз выдерживал Струге, но под которым прогибался доселе непобедимый Лукин! Это тонкая игра, разменной картой в которой будет не кто иной, как желторотый Левенец. Остается лишь узнать, какие дела вызывают проблемы у этого юнца из находящихся у него в производстве.

Ближе к обеду, около часа дня, в кабинет Струге вошел Левенец.

– Антон Павлович, сюрприз наоборот. Решетуха явился.

Антон откинулся на спинку стула и расхохотался:

– Дай угадаю! Он лечил в хорошем пансионате голову и сейчас, побывав в церкви, хочет сделать заявление о том, что пусть бог накажет, пусть бог рассудит. А Андрушевича он просит пощадить и простить. Чего возиться, раз бог накажет? Ты ему сказал, что это невозможно, тогда он заявил, что в процессе он будет ходатайствовать перед судом о назначении Андрушевичу условного наказания. Правильно?

Судя по выражению лица Левенца, так оно и было. Однако у молодого судьи в последнее время было столь много неожиданностей, которые ставили под вопрос его судейскую дееспособность, что он решил исказить истину.