Грабители

Паркер открыл входную дверь, вышел в палящий зной и неторопливо направился к дороге. Дойдя до тротуара, он повернул направо и так же неторопливо удалился.

Нужно было вернуться к Лозини. Настало время, чтобы мобилизовать все и потрясти этот чертов город!

Было очень жаль Грофилда...

Но такова уж их жизнь: смерть крадется за ними втихомолку... Сегодня один попал под ее косу, завтра это может случиться с другим.

Глава 2

Гаролд Калезиан во второй раз выстрелил поверх падающего человека в того, кто маячил позади него. Но это была уже подвижная мишень, и ее трудно было поразить в сумраке комнаты, да и после первого выстрела у того было несколько секунд, чтобы сориентироваться. Калезиан, даже не глядя, знал, что промахнулся, и, согнувшись, бросился ко входу.

Он приехал к Буанаделла вскоре после телефонного звонка. Оранжевые занавески окна-двери были слегка раздвинуты, и Калезиан, подойдя к нему, увидел Паркера. Он отпрянул, потом спрятался в кустах, чтобы взвесить ситуацию и хорошенько все обдумать.

Значит, Паркер все понял, и в отличие от Лозини решил сразу же действовать. Сюда Паркер явился, чтобы окончательно убедиться, что именно Луис Буанаделла подготовил “революцию”, “дворцовый переворот”. Но, возможно, он уже и не сомневался, а пришел действовать?

Во всяком случае, они сейчас о чем-то спорят. Похоже, Паркер требовал свои деньги и был настроен весьма решительно. А Калезиану не хотелось убивать Паркера в доме Буанаделла. Будет лучше, если он выйдет оттуда. Так он и сделал. Но он не учел, что Паркер пришел не один. Грин тоже был здесь. Его-то Калезиан не рассмотрел через окно. Вот почему он совершил ошибку.

Знай он заранее, что здесь оба, дал бы возможность выйти под яркое солнце обоим.

Гаролд Калезиан ворвался в кабинет через окно-дверь в тот момент, когда за Паркером захлопнулась дверь. И Датч Буанаделла, стоя у своего письменного стола, крикнул что-то Калезиану. Но тот ничего не слышал, да и просто не обратил на это внимания в пылу погони.

Боже мой! Ведь в доме находилась семья Буанаделла! Ситуация не могла быть хуже... Но и нельзя отпускать живым этого парня.

Калезиан вихрем промчался по комнате, быстро рванул на себя дверь и тут только почувствовал, что кто-то схватил его за руку, заставив повернуться и прижав к стене.

Это был Буанаделла. Калезиан замахал руками, чтобы сохранить равновесие после неожиданного рывка Буанаделла. Тот закрывал дверь, и это разозлило Калезиана.

— Датч! — завопил он. — Он ведь убежит! Буанаделла преградил ему путь.

— Стоять, проклятое дерьмо! Или я сам оторву твою дурацкую башку, черт возьми, и выкину ее к чертям собачьим!

Резкий тон Луиса Буанаделла подействовал на Калезиана больше, чем его слова, и он, задыхаясь, с бешено бьющимся сердцем, остановился и, наконец, заметил, что Луис Буанаделла был пунцовым от ярости, и понял, что ярость эта была вызвана им самим, Калезианом.

— Боже мой, Датч! — проговорил он, все еще тяжело дыша. — Я мог бы поймать их обоих!

— Я пришел с ними к соглашению!

Калезиан закрыл глаза. Потом, опустив правую руку с пистолетом, ошеломленно огляделся.

— Что?

— Соглашение! Ты знаешь, что такое соглашение, мерзкий подонок и болван? Армянский недоносок! Что ты умеешь делать, кроме как убивать людей?!

— Как это соглашение? Какого рода соглашение?

— Я верну им деньги.

Калезиан пристально посмотрел на него.

— Не могу в это поверить!

— Я плачу за свой покой, идиот! — Буанаделла, наклонившись вперед, теперь уже не кричал, а очень отчетливо чеканил каждое слово: — Чтобы мой парень был спокойно выбран в мэры! Чтобы без лишних проблем занять место Лозини! Чтобы мне не задавали нескромных вопросов! Чтобы не хотели моей шкуры! Только так я смогу диктовать свою волю и ликвидировать бордель. Поэтому я расплачусь с этим типом украденными деньгами и устрою так, чтобы головорезы Лозини сами за все рассчитались.

— Но Датч! — возразил Калезиан. — Откуда я мог это знать? Только сегодня утром ты приказал их убрать.

— Мне наплевать на то, что я говорил утром! Они пришли ко мне, мы поговорили и пришли к соглашению. — Буанаделла жестом указал на тело, лежащее перед окном-дверью. — А теперь посмотри!

— Я знаю, что ты приказал их уничтожить, вот и все, — ворчливо проговорил Калезиан, в смятении пряча пистолет.

— Ты всегда считаешь, что надо направо и налево убивать, устранять всех, — в сердцах продолжал Буанаделла. — Флик О’Хара! Это была действительно гениальная мысль! А теперь — этот парень! Кого ты еще ухлопал, болван?

— Послушай, Датч... — начал Калезиан в страшном смущении. И замолчал.

Луис Буанаделла ошеломленно смотрел на него.

— Господи! — вдруг вскричал он. — Значит, ты и вправду укокошил еще кого-то! Кого же?

— Ал Лозини пришел ко мне. Наверняка... — невнятно пробормотал Калезиан. — Ко мне! Он...

— Ты убил Ала?

— Он угрожал мне оружием, Датч. Я не мог иначе.

— Ты убил Ала Лозини? А ты представляешь, сколько у него друзей в этой стране? Ты представляешь сколько... — Буанаделла замолк, подняв руки к небу: — Господи, дай мне силы!

— У меня не было выбора, Датч. Я не хотел убивать, Датч, черт возьми...