Грачи улетели

– Прежде всего вы мои друзья, – сказал Дядя Тепа, – а потом уже носильщики и курьеры. Другой бы взял товар где-нибудь в Билефельде и отправил бы вас обратно. На своем горбу до места дотащить – это уже не проблема, не ваша проблема, не думайте, мы сильные, жизнь ко многому приучает. Я бы мог и одного, а не двоих, с одним легче. Вы думаете, я из жадности вас двоих?.. Один бы привез – мне бы надолго хватило. И забот бы не знал. Поблагодарил бы в Билефельде – и до свидания. А дальше сам. До Рекклингхаузена и дальше. Но вы мои друзья, а не просто носильщики, не просто курьеры, и я вас обоих выписал, обоих, а не одного, потому что хочу, чтобы вы на мир посмотрели, оба, и вас к себе везу, в гости, в глубинку, домой, чтобы вы посмотрели своими глазами на мир, причем изнутри, потому что вы полжизни прожили, а ни хера не видели. На вас даже смотреть стыдно. Щукин сдержался. Чибирев спросил:

– Ножи, ножи… Это какие? Которые на каждом перекрестке у нас продавали, те, что ли?

– Уже не продают? – спросил Дядя Тепа (как время быстро бежит!..).

– Давно не видел, – сказал Чибирев.

– Значит, все в Европу отправили. А зачем у вас продавать? У вас все равно денег нет. А здесь покупают. Три штуки комплект – пять марок.

– Мухобойки дороже.

– Ножи легче отскакивают. У них тяга выше. Чибирев не стал говорить, что этих ножей у него дома два комплекта как минимум, – один купила когда-то жена и положила в ящик буфета, чтобы забыть об их наличии в доме, другой – купил он, в подарок жене. К Международному женскому дню 8 марта.

Щукин знал, о чем речь, но не помнил, есть ли в их доме эти бессмысленные ножи, – наверное, есть, ибо у кого же их не было? Кажется, все городское население СССР ими снабдилось.

Нож был похож не столько на нож, сколько на вязальную спицу. Их и делали из спиц. К одному концу спицы припаивали проволоку, закрученную винтом, далее – кольцо (собственно режущую часть), а другой конец загибали под прямым углом, и получалась ручка. Если спицей проткнуть корнеплод до режущего кольца и совершать вращательные движения по часовой стрелке (“кто умеет заводить будильник, у того обязательно получится”), нож будет вкручиваться внутрь корнеплода, а из режущего кольца покажется спиралевидная весьма аппетитная ленточка. Когда корнеплод просверлен насквозь, ленточку берут в левую руку, а правой заводят конец за конец. Получается овощной бутон. Картофельный бутон жарится во фритюре. Морковным – украшают салат.

Продавцы ножей обычно выступали парами. Один сверлил и закручивал, другой жарил в кипящем масле на походном примусе “Шмель”. При этом во всех городах, на всех рынках и перекрестках всегда произносилась одна и та же “сказка”, сочетающая рекламный текст с нехитрой инструкцией. Все продавцы знали сказку наизусть. Бригадиры не рекомендовали реализаторам отступать от канона. И в самом деле, замени пару слов на свои, пропусти “ваш ребенок будет доволен” или шуточку про будильник, и публика отойдет от стола, спрос упадет, “тяга” уменьшится, ножи перестанут “отскакивать”. Рассказывали, что над “сказкой” поработали психолингвисты. Очень может быть. Дядя Тепа, обдумывая эксклюзивное представление с мухобойками, учитывал опыт ножевиков.

В Советском Союзе ножи “отскакивали” по три рубля за комлект, особенно хорошо перед праздниками – Новым годом и Женским днем. Реализаторы брали оптом у посредников, в зависимости от числа посредников они платили в пределах пятидесяти копеек—полутора рублей. Затем разъезжались по городам с учетам указаний координаторов. Ножи продавались на рынках Кишинева, Грозного, Вильнюса… Волгограда, Пскова, Читы… Ленинграда, Москвы… В трех Кировсках и пяти Первомайсках!

Навар – от ста до пятисот процентов.

Металл в Советском Союзе был чрезвычайно дешевый.

Стало еще наваристей с распадом Союза, когда ножевики потянулись в Восточную Европу. Передовой отряд махнул в Западную. Упомянутый берендей был из числа первопроходцев.

Дядя Тепа на принадлежал к ножевой мафии, но, загремев два года назад в Первый Медицинский с острым панкреатитом, он был представлен одному камнепочечнику, актеру, Театр комедии им. Акимова. В свободное от работы время актер отлучался то в Новгород, то в Выборг, то в Тихвин, то в Кингисепп, где подрабатывал на ножах (а надо отметить, профессиональные лицедеи особо ценились в ножевом синдикате – за их исключительный артистизм, за способность держать внимание аудитории и проникновенно доносить до умов правду “сказки”). Может, актер не чаял выкарабкаться или на это были другие причины, но тайное знание об овощных ножах он передал Дяде Тепе. Многое было поведано, вполне достаточное для того, чтобы по выходу из клиники Дядя Тепа легко примкнул к ножевикам. Но он не примкнул. Решил идти своей дорогой. Он додумался до мухобоек.

– Набоков Германию терпеть не мог. Это неожиданно произнес Щукин. Дядя Тепа стряхнул задумчивость.

Темнело. Интервалы между поездами удлинялись.

Чибирев, сидевший на скамеечке, клевал носом.

Дядя Тепа размял пальцы. Он не был знаком с берендеем. Для него Берендей, как Летучий Голландец. Символ, что ли.