Град безначальный. 1500–2000

Сокольник, ястребник, подлазчик да подлёдчик,
как «Отче наш» усвой, что ныне говорю, —
привыкни зверя гнать среди болот и кочек
и в поле выставить, и выстрел дать царю.

Бояре, и князья, и отроки, и гридни

съезжаются на лов в охотничьем пылу;
чем яростнее зверь, и чем он страховидней,
тем более царю пригоден под стрелу.

Ни в пущах, ни в лугах добыча не иссякнет,

приучен царский двор к охоте верховой,
а если сокол твой в полете утю мякнет,
горлатну шапку жди за подвиг таковой.

Владыка – человек, и не лишен привычек,

но не исчесть забот, что на царе висят.
По сорок кречетов пером несет помытчик,
да не хватило бы и дважды шестьдесят!

Господь оборони внимание ослабить,

не только соколу потребен острый глаз,
статейничий следит, чтоб не мешали вабить,
челиг вынашивать обязан всякий час.

Борзятню уважай, выжлятнею не гребуй,

обязан быти псарь с собаками хорош,
уменью вящему ты уваженья требуй,
когда медведицу осочивать идешь.

Да, меделянский пес – владыке дар хороший,

особо, если тот не старше двух годов.
Боярин бьет челом и знатной сукой лошьей,
добавя зуб морской на несколько пудов.

Прощайся, лисовин, с роскошной шубой лисьей!

Зверье уковылять напрасно тщится в дебрь,
за тридевять ворон беги от хищной рыси
и не ходи туда, где спит косматый зебрь.

«Бобра в России нет», – писал голландец некий,

отвадить мня купцов от нашего добра, —
«чтоб полевать могли царевы человеки,
везут из Гамбурга достойного бобра».

Тот немец знатно врет, мол, им добыта шкура,

дан все-таки язык на что-то богачу,
на то ответь ему, что хаживал на тура, —
проверить некому, а я не уличу.

…Однако новый век неумолимо жёсток,

ничто не ладится, страны печален вид,
а новый государь, еще почти подросток,
сравняться с прадедом охотой норовит.

Царь собирается на Тульскую охоту,

садится на коня, прощается с Москвой,
но вскорости придет пора платить по счету,
и оспа, и зима, и камень гробовой.

И позади мста урежаетъ потсокольничей, и велитъ поставить столъ и покрыть ковром, и с начальными сокольниками на столъ кладетъ и урежаетъ наряды птичьи нововыборного и нововыбранного нарядъ. И уставляетъ птицы нововыбранного около стола в рядовомъ наряде. А держатъ ихъ всх статей рядовые сокольники 2-е по росписи: I статьи, Парфенья Яковлева, сына Таболина<…>

«Книга, глаголемая Урядник: новое положение и устроение сокольничьего пути».

Царь Алексей Михайлович пишет: «Ходили мы тешиться с челигами, а с кречеты посылали в Тверские поля сокольников, Парфения Тоболина с товарищи, и в Тверских полях Парфеньевы статьи кречет Нечай добыл коршака…»

Самое первое упоминание о деревне, находившейся рядом с погостом Николо-Гнилуши, и носившей название Хомьяново, относятся к середине XVI века. В писцовых книгах Московского государства 1577 года говорится так: «за Марьей Крымовой женой Тоболина, вотчина д. Хомьяново, в устье р. Сетовки». По приправочным книгам 1578 года деревня числилась, как старая вотчина Тоболиных. <…> Через сто лет деревня Хомьяново продолжала оставаться во владении Тоболиных. В 1670 году ею владел Парфений Яковлевич Тоболин.