Град Божий

Итак, из этого простого мысленного эксперимента я вывел следующее: ни один предмет, ни зеркало, ни человек, даже более тонкий человек, чем я, такой, который не позволяет себе излишеств в виде тортов, чая с малиновым вареньем или бутербродов с маслом, даже наитончайшая личность из всех живущих под солнцем, не может двигаться в пространстве вселенной со скоростью света. Не может, потому что мы всегда можем видеть себя в наших зеркалах и непосредственно лицезреть друг друга; мы обязаны двигаться медленнее, хотя сам свет движется от поверхности наших обожаемых лиц и от зеркал с одной и той же постоянной предельной скоростью. Но мы — медленнее. Даже в самых быстрых ракетных кораблях. Вы понимаете, что произойдет, если мы начнем двигаться, ускоряясь до субсветовых скоростей, скажем, от нуля миль в час до ста восьмидесяти трех миллионов миль в секунду? Вы знаете, что с нами произойдет? Боже мой, мы нальемся свинцом, становясь все тяжелее и тяжелее по мере возрастания скорости, до тех пор, пока наша огромная масса, или плотность, не станут настолько гигантскими, что пространство, окружающее нас, начнет сворачиваться и искривляться вокруг; мы будем всасывать его в себя, сжимая до такой немыслимой плотности, что чем быстрее мы будем двигаться, тем меньше будет у нас шансов достичь световой скорости, потому что со скоростью станет увеличиваться масса, а чем больше масса, тем больше сопротивление движению. Так продолжится до тех пор, пока божественные небеса, искривленные небывалой массой, не изуродуют себя и нас до полной неузнаваемости.

Основываясь на этих простых, может быть, даже идиотских мыслях, я открыл законы, физические законы, которые встревожили людей до такой степени, что они решили, что человека с улицы невозможно заставить понять, о чем я говорю, оценить ту революцию, которую я, по их мнению, совершил. Что я в своем роде гений, которого надо уважать или даже чтить, а вы чешете голову и говорите: Господи, помилуй его. Посмотрите, какой он смешной, его волосы торчат в разные стороны, это оттого, наверное, что он пытался со своими зеркалами летать со скоростью света. Посмотрите на его свитер и неглаженые брюки, ведь дело не в том, что это удобно для работы, дело в том, что его нежелание носить пиджак и галстук неопровержимо свидетельствует о том: он — гений. Мел, которым он пишет на доске свои формулы, даже мел ломается в его руках! Таким способом газеты и радио отвлекли вас от мысли о том, что я в действительности хотел сказать. Это оскорбляет не только меня, но и вас, потому что человеческий ум всегда находит истину, потому что, как бы ее ни прятали, она все равно со временем обнаружится. Нет ничего революционного в том, что я открыл, потому что я ищу только то, что есть сейчас и, как я понимаю, будет всегда. Просто наше восприятие стало более… восприимчивым.

Итак: в конечном итоге мы можем с уверенностью сказать о вселенной Одного Старика лишь следующее: нет ничего постоянного, кроме скорости света.

О пространстве мы можем сказать с уверенностью лишь то, что его можно измерить линейкой.

Время — это нечто, что можно измерить с помощью часов, и это все, что мы можем сказать о нем.

И прошу вас, не возлагайте на меня ответственность за теологические прозрения, крики, визг и ужас, которые мое открытие породило в наших умах.

* * *

Нет научных песен, о которых можно было бы поговорить. Ни одна песня не скажет вам, что сила тяготения есть произведение масс двух тел, деленное на расстояние между ними. Однако наука может сказать нам кое-что о песнях: научные формулы описывают законы, которыми оперирует вселенная, в уравнениях предполагается, что равновесие возможно, хотя реальные предметы могут находиться в очевидном дисбалансе. То же самое делает песня. Песни — это компенсация, возмещение. Когда певец спрашивает: зачем ты так поступила со мной, зачем ты разбила мне сердце?.. то формула подразумевает, что степень предательства эквивалентна красноречию крика боли. Чувства претерпевают превращения столь же быстро и прихотливо, как субатомные частицы, и когда достигается критическая масса, песня вырывается в мир, хотя общее количество чистой энергии остается постоянным. Если песня хороша, то мы воспринимаем ее как выражение истины. Как и формулу, ее можно приложить к каждому, а не только к певцу.

* * *

Необычная картина на пристани. Большая голубая цапля внимательно смотрит вдаль, стоя почти спиной к спине со снежно-белой эгреткой, глядящей в противоположном направлении. Ради такого зрелища каждый должен время от времени выезжать из города.