Град на холме

В это же время младшая дочь Суула стояла у дверей дома, не решаясь войти. Мельхола держалась в тени деревьев внутреннего садика и не выходила под свет луны. Она смотрела на отблески огня, что покачивались в окне. Девушка теребила в руке сапфирового мотылька. Небольшое украшение, с которым она не расставалась. Мотылёк с серебряной цепочкой висел у неё на груди, и он был единственным, что сейчас отличало Мельхолу от простых девушек. Сегодня вечером, тайно покинув пределы дворца, она оделась как одна из жительниц Гивы.

Она уже собралась уходить обратно, как порыв ветра приоткрыл двери. Они оказались незапертыми.

Мельхола замерла, не зная, что делать дальше. В конце концов, она посчитала случившееся знаком. В последний раз оглядела улицу и проскользнула в открывшийся проём. Закрыла за собой дверь.

Сразу за ней показался вход в комнату первого этажа. Далее проход к другим комнатам. И лестница. Девушке показалось, что ветер подтолкнул туда.

Стараясь не шуметь и всё ещё опасаясь чего-то, она направилась по лестнице наверх. Кипарисовые доски под её лёгкими шагами не скрипели. Неслышно поднимаясь по ступенькам, Мельхола скользила как невесомая тень. Она практически сливалась с тёмными силуэтами перил.

Наконец, Мельхола приблизилась к открытой двери, из которой в коридор лился тихий свет. Девушка остановилась вне его, не входя в комнату.

Она разглядела Давида. Казалось, что тот дремал, полулёжа на кушетке и поддерживая голову рукой. Он был закутан в покрывало.

В сумраке комнаты едва-едва блестели его почти закрытые глаза. Отблески огня скользили по светлым вьющимся волосам. Из-под покрывала белели широкие плечи и красивые сильные руки.

Подушка лежала рядом. Но голова Давида, которая поддерживалась ладонью, не клонилась к ней. Он выглядел так, будто был создан из мрамора искусным резчиком.

Девушка сделала робкий шаг вперёд и тут же остановилась.

Она проникла сюда как вор. Тайно. Без предупреждения. Даже не постучав в дверь.

Мельхола подняла руку, чтобы постучать по деревянной двери. И не стала этого делать. Ей вдруг захотелось ещё немного полюбоваться неподвижной и сильной фигурой, напоминавшей творение скульптора.

Неожиданно Давид очнулся, будто ощутив на себе пристальный взгляд. Он сразу повернулся в сторону, откуда тот исходил.

– Ты? – выдохнул он в темноту.

Мельхола не ответила и осталась за дверным проёмом. В тени.

– Ты пришла за мной? – прошептал Давид. Он поднялся с ложа и привычно закутался в покрывало как в милоть.[27]

Он напряжённо вглядывался в темноту, теребя край одежды, бледнея с каждой секундой.

Не проронившая ни слова девушка осторожно вышла из тени.

Неровный свет попал на её лицо, сделав его ещё более красивым и загадочным. Тонкие вьющиеся волосы приобрели рыжевато-пламенный оттенок, а большие, как у ребёнка, зелёные глаза наполнились манящими огнями. Из-под полоски тени, что падала на её лицо, показались маленькие, красиво очерченные губы.

Поняв, кто вошёл в комнату, Давид изменился в лице. Он словно обрадовался и огорчился одновременно. Руки опустились, а на лице проступил румянец.

Он ожидал, что из темноты выйдет кто-то другой?

«Кто?» – спрашивала себя Мельхола. Кто? Этот вопрос только подстегнул интерес к молодому телохранителю отца. В его глазах что-то было. То, что отличало Давида от всех, кто жил в Гиве и во дворце. Он не был… пустышкой, как остальные. Младшая дочь царя чувствовала это. К тому же сам отец выделял его из числа своих охранников. Давиду доверили командовать гарнизоном Гивы в отсутствие Авнера. Загадочный юноша, пришедший из пустыни. Воин, телохранитель. Музыкант. Его странные песни нравились даже отцу.

Вот только кого он ожидал увидеть выходящей из темноты?

Восприимчивое женское сердце пыталось найти в поведении Давида ответ. Но тот получался неправдоподобным. Будто Давид рассчитывал увидеть привидение… С другой стороны, такой ответ означал, что Мельхоле не нужно опасаться соперницы.

Она неожиданно поняла, что больше не боится и сделала ещё один шаг. Заглянула ему в глаза, на дне которых, как показалось, заблестели нужные огоньки.

Они уже виделись сегодня днём. Когда Мельхола гуляла по саду, то словно ощутила чей-то голос. Будто её позвали. Девушка оглянулась. Охранники отца, что стояли вдоль стен дворца, смотрели перед собой бессмысленно и пусто. Только один Давид, находившийся на террасе, пристально глядел на царевну и будто говорил про себя. Его губы двигались. Затем, когда он заметил, что Мельхола поймала его взгляд, смутился и замолчал…

– Что ты говорил тогда? – её слова, произнесённые мягким голосом, вплелись в тишину. – Когда смотрел, как я гуляю по саду?

Давид вновь смутился. Как в прошлый раз. Мельхола с удовольствием отметила это.

Он всё же собрался с духом и ответил честно:

– Ко мне… пришла музыка. Стихи.

– Ты сочинял песню, глядя на меня?

– Но… не смог закончить её.

– Потому что я обернулась? – Её голос дрогнул. Он прозвучал прерывисто. Но зато и волнительно.

– Да, царевна.

Она подошла ещё ближе:

– Прочитай их.