Град разбитых надежд

— Но ведь ты же говорил, что всякая жизнь священна, — простонал Джоэл и закрыл лицо руками. Он снова видел Джолин, теперь на месте той женщины. Джолин в окружении трупных червей. На губах огненным клеймом горел ее короткий поцелуй, во рту едва ощущался вкус свежей земляники, но отдавал плесенью. Его портила память о той жуткой квартире.

— Ты пытаешься всех спасти. И от этого страдаешь, — ответил рассудительно Гарф. На плечо легла его рука, и Джоэл вздрогнул, немедленно возвращая себе неизменную броню охотника. Он скинул морщинистую руку и небрежно ответил:

— Возможно. Это недавняя моя «болезнь». Раньше я скорее пытался всех убить, кого считал «безнадежным». А твоя религия не велит бороться за каждого и до последнего?

— Но ты же не принадлежишь моей религии.

— Нет. Потому что всем не помочь. И кто-то не хочет, чтобы ему помогали.

Снова перед глазами маячил образ Джолин, ускользающей и таящей нечто пугающее. Вспоминалась сеть, в которой барахтался перерубленный на четыре части младенец, его синюшные губы и зеленоватые внутренности. Образ расколотого сознания кинул в холодный пот, засочившийся вдоль лба, на котором уже давно билась напряженная жилка. Джоэл отогнал воспоминания, но теперь он понимал, почему так жаждет вытащить Джолин из пекарни. Он устал, что в Вермело все хотят оказаться в числе спасенных, но, похоже, никто не желает спасения при жизни. И слишком немногих ему удалось по-настоящему защитить.

— Знаешь, Гарф, меня не чистота души тревожит. Для ваших религий я уже давно потерян… Меня тревожит, что я не смогу защитить одного человека. А хватит меня только на такой же «удар милосердия».

— Ты знаешь этого человека? — спросил святитель Гарф, поднимаясь с тюфяка.

— Знаю.

— Ты дорожишь им?

— Очень. Обоими, — ответил Джоэл, поднимаясь следом.

— Значит, защитишь.

— А если я сам превращусь? Кто их защитит?

— Ты не превратишься, — уверенно покачал головой святитель, странно улыбнувшись, точно его вовсе не шокировали услышанные истории. Возможно, за свою долгую жизнь ему не доводилось так часто сталкиваться со злом, как Джоэлу.

— Тебе легко говорить. У тебя даже Ловцов Снов нет, — недовольно фыркнул он, как промокший кот. Благостные ответы святителя Гарфа не помогли. Джоэл уже почти успокоился, когда все рассказал, но общие фразы адепта странной веры доказали, что ему, в целом, наплевать. Или же за внешним отсутствием эмоций скрывалась великая скорбь человека, который видел столько чужой боли, что не удивляется, а лишь фаталистично принимает его неизбежность?

Джоэл знал наверняка только одно: в Айгреже нет Ловцов Снов. Она стояла полузаброшенным красивым монументом возле стены, маячила артиллеристской наводкой. Временами ее пытались забрать для армии. Но ни разу собор не подвергался нападению сомнов. И сам святитель не нуждался в помощи охотников. Возможно, эта таинственность и сделала его другом Джоэла.

— В чем твой секрет, а, старик? — спросил он между делом, чтобы перевести тему и немного оживиться.

— В вере, — непоколебимо отвечал Гарф.

— Не верю.

— А ты поверь. Сны не должны управлять тобой. Ты должен управлять снами. Да, человек грешен. Он отделился от природы, в которой изначально был хищником. Но он не должен давать волю своему звериному началу. Разум — то божественное, что делает человека человеком, — степенно изрек святитель Гарф, величественный, как истинный король. Пусть его владения и ограничивались одним старым собором.

— Я не думаю, что тебя спасает только это знание. Может, в самой Айгреже спрятано что-то необычное? В колодце? — в который раз интересовался Джоэл. Он уже приходил с официальными обысками в начале знакомства. И сотни раз украдкой осматривал собор неофициально. Но в самом помещении храма не нашлось ничего примечательного. В левом крыле жил сам Гарф, в правом располагалась библиотека, уходившая на подвальный уровень, где плескался старинный колодец, питаемый подземными ключами. Говорили, в древние времена в Айгреже успешно скрывались от врагов.

— Джоэл, Джоэл, уже семь лет ты приходишь ко мне. И для чего? Чтобы в очередной раз спросить меня об этом? Твой разум затуманен сомнениями, — почти рассмеялся святитель Гарф.

— Да. Я не верю в чудесное спасение. Просто не могу поверить после того, что вижу на дежурствах.

— И все же ты приходишь. Не за утешением ли?

— Я всего лишь хочу понять, почему порой честные достойные люди превращаются в сомнов, а какие-нибудь пьянчуги вроде Бифа остаются людьми. Что говорит об этом твоя религия?

— В ней не идет речь о сомнах. В ней идет речь о смирении и самопожертвовании.

— Считаешь, среднему честному горожанину их не хватает?

— Я не сужу о «средних». Ведь каждый уникален, — напомнил святитель.

— Да. Тут ты прав. Монстры подсознания у каждого свои. Могу я все-таки здесь осмотреться? — встрепенулся Джоэл. Постепенно он вернулся из транса своего тяжелого рассказа и вспомнил, что прибыл по делу, а скоро ему и вовсе надлежит возвращаться.