Град Светлый

Однако, несмотря на отчужденное противостояние друг другу, обе Революции были связаны теснейшим образом с национальной культурой и национальным характером русского народа. В основе той и другой лежало духовное мессианство, столь присущее русской духовной культуре и русскому народному характеру. И большевики, и русские мыслители, заложившие основы новою планетарного мышления, вышли из одного и того же лона. Однако если Духовная революция и ее лучшие представители черпали свои духовно-энергетические резервы в лучших качествах этого народа, то пришедшие к власти в 1917 году большевики использовали в своих политических целях всю культурно-духовную палитру народных особенностей, во всех ее противоположностях. Большевизм «воспользовался, — пишет Н.А.Бердяев, — свойствами русской души, во всем противоположной секуляризированному буржуазному обществу, ее религиозностью, ее догматизмом и максимализмом, ее исканием социальной правды и царства Божьего на земле, ее способностью к жертвам и терпеливому несению страданий, но также к проявлениям грубости и жестокости, воспользовался русским мессианизмом, всегда остающимся, хотя бы в бессознательной форме, русской верой в особые пути России» [100].

Я бы не согласилась с выражением Бердяева «использовали», ибо значительная часть перечисленных качеств, и особенно мессианство — готовность к самопожертвованию во имя Общего Блага, — были свойственны и самим большевикам, как неотъемлемой части русского народа. Но на этом, пожалуй, сходство участников двух Великих революций России кончается. Если русские философы, ученые, подвижники представляли себе процессы, идущие в духовной революции, во всем их энергетическом богатстве, то их антиподы из пространства социальной революции, зашоренные догмами старого мышления, действовали в значительной мере наощупь, часто не понимая действительной сути происходящего и его эволюционной значимости. Обе революции шли не только на разных параллелях, но и в различных плоскостях и уровнях. Духовная революция охватывала пространство, которое Н.К.Рерих называл «поверх всех Россий», социальная гремела в «нижней» России. Тем, кто вложил в социальную революцию энергию своей мысли и воли, «…была чужда русская философия, их не интересовали вопросы Духа, они оставались материалистами или позитивистами». Культурный уровень не только «средних революционеров, но и вожаков революции был невысок, мысль их упрощена» [101]. Поток нового сознания, нового мышления шел мимо них. Но идея Светлого Града не давала и им покоя, и они спешили, подчас жертвуя собой, построить такой град на грешной и многострадальной земле российской, где воцарятся, наконец, справедливость и благоденствие.

В пространстве социальной революции России разворачивалась гибельная драма людей, увлеченных христианской идеей мессианства — спасения трудящихся всего мира от эксплуатации и нищеты. Они составляли духовное ядро революции, и ядро довольно высокой пробы. Попав в энергетический поток революционного взрыва материи, они не осознавали этого, будучи уверенными, что все полностью зависит только от них, руководителей и вдохновителей Великой социальной революции. Позже сила неведомого им потока сомнет их, бросит в тюрьмы ими же «освобожденной» России, поставит к стенам расстрелов, сгноит в концлагерях. Умирая и погибая, они так и не узнают, в чем причина случившегося с ними, не поймут, что были обречены на это с самого первого дня революции.

Мир же стал свидетелем трагедии поистине космического масштаба — гибели лучшей части русских революционеров. Заплатив своими жизнями за незнание, они помимо своего желания ввергли Россию в многолетние страдания и бедствия. Уплощенное мышление поставило перед социальной революцией ложные цели, которые в действительности были лишь средством жизни. Такие цели продиктовала Русской революции марксистская теория, которая не учитывала и не могла учитывать социально-экономических особенностей России, характера ее национальной культуры и душевного склада ее народа. Отрицание же основоположником Высшего, а также важного значения религии в культурно-историческом процессе, наряду с монополией на истину, которая проглядывала в каждой строчке его труда, усложнили и без того запутанную и противоречивую ситуацию, сформировавшуюся во время революции.