Градуал

Сквозь сон я смутно чувствовал, что поезд вздрагивает и покачивается, но немного спустя совсем проснулся. Снаружи было темно, горело лишь несколько фонарей. Вскоре поезд остановился, и я узнал название станции. До дома оставалось меньше половины пути. Приведя в порядок одежду, растрепавшуюся, пока спешил на поезд, я проверил, на месте ли все сумки, и когда добрался до своей станции, был уже готов к последнему рывку. Жаль, что не хватило времени позвонить Алинне, но было уже слишком поздно. Я нашел вереницу такси, выстроившихся перед вокзалом, сел на первое же и назвал водителю адрес. Пять минут спустя я был рядом с домом.

Все окна оказались закрыты ставнями.

Ни огонька. Сердце похолодело. Я прошел к двери по общему коридору.

Как ни глупо это звучит, я нажал на кнопку звонка и услышал внутри знакомый перезвон. Больше не раздалось ни звука, ни шороха. Заглянув в окно рядом с дверью, я также не обнаружил признаков жизни, после чего воспользовался своим ключом, и тот повернулся с первой попытки. Дверь не открылась. Другим ключом я отомкнул замок побольше, которым мы никогда не пользовались, если были дома, и тогда дверь распахнулась. Открываясь, она задела накопившуюся внутри груду нераспечатанной почты.

Я шагнул в неосвещенный холл, волоча багаж, и захлопнул дверь. Алинны не было и, как я обнаружил, поспешно обойдя темные комнаты, не было, похоже, уже много недель. Я искал ее в темноте, напуганный, все сильнее отчаиваясь. Звал по имени и боялся всего на свете: болезни, несчастного случая, взлома, а более, может быть, всего – ее неожиданного ухода, если она рассердилась на что-то. Лампочки не работали, пока я не подошел к блоку предохранителей и не включил рубильник.

Возобновив поиски, я уже не паниковал, но боялся еще больше. Вся мебель была на месте, окна закрыты и заперты, воздух сперт, но квартира прибрана. Студия оказалась нетронутой, пианино закрыто, и табурет аккуратно придвинут к педалям. На столе лежали бумаги, которых я не помнил, многие в нераспечатанных конвертах.

У меня мороз шел по коже. Еды на кухне не было, но вся посуда и столовые приборы помыты и разложены по местам. Холодильник стоял нараспашку, демонстрируя опять-таки неосвещенную пустоту.

Включив отопление и послушав, как оживает бойлер, я несколько успокоился. Постепенно квартира становилась пригодной для жизни, а я начал тем временем третий обыск, действуя методично и стараясь определить, что случилось.

Никаких следов Алинны не нашлось. Из шкафа исчезла ее одежда, пропали книги и мелкие украшения, комната, которую она использовала под студию, опустела. Сгинул даже ковер. Я искал хоть что-то, оставленное мне, чтобы объяснить, почему она переехала. Нового адреса, скажем, или записки. Но ничего не нашел.

Я был потрясен. Перед моим отбытием ничто не намекало на возможность чего-то подобного. Мы много лет прожили в удовлетворявшем обоих браке. Правда, он был основан скорее на товариществе зрелых людей, взаимопонимании и верности, нежели на романтической страсти или физической любви, но мы были счастливы. Так я, по крайней мере, думал. Мы жили каждый своей жизнью, но жизни эти были тесно связаны, и за годы, проведенные вместе, я привык считать, что мы оба к этому привыкли и нас это устраивает. Ни единого признака близящегося разрыва. На мгновение мной овладело чувство вины из-за происшествия с Кеа – может быть, Алинна что-то узнала? Я не представлял, каким образом.

Я не ел с утра, после корабельного завтрака, но в квартире не было ни крошки. Выйдя наружу, я купил продукты в магазине, который оказался открыт, отнес их домой и попытался поесть. Аппетита не было.

Ночь я провел в полном одиночестве в собственной кровати, которую нашел с голым матрасом, но отыскались и чистые простыни с одеялом. При этом почти не спал. Стоило проснуться в ночи, как меня охватывало ощущение пустоты, похожее на те паузы в музыке, которые когда-то казались мне столь смелыми и многозначительными.

Одной из первых задач поутру стал разбор накопившейся почты: как той, которую Алинна положила на мой письменный стол перед уходом, так и нераспечатанных конвертов.

Стоило мне начать их просматривать, как я заметил, что среди почты нет ни одного письма или открытки, которые я посылал Алинне с островов. Означало ли это, что она их получила и забрала с собой? Или они просто не дошли?