Графъ

- Феминистки, те, которые за радикальную эмансипацию, почти всегда проигрывают женщинам. Потому что не видят в них посягательниц на свои права, - завораживала Мария. Она беспрепятственно стянула с плеч Леры халат и осторожно развернула ее стул так, чтобы Глебу был виден правый профиль девочки, ее упругая грудка с острой темной бусинкой, часть живота, полоску тонкой прозрачной ткани в сгибе бедра. - Их зубы заточены на мужчин и на их место в социальном рейтинге. Системная ошибка. Парадокс. Но знаки внимания, поцелуи женщин у них домогательствами, унижающими достоинство, не считаются.

Голова Леры откинулась назад, волосы волной стекли вслед за чёрным шёлком и разметались по спине. Она покорно разрешала Маше-Фаберже себя целовать и ласкать свою грудь, живот и бёдра, прогибаясь и вздрагивая. Но она не сопротивлялась и молчала.

Ащалеть !

Журналистка молчала даже когда Мурка оторвалась от ее губ, чтобы отвесить комплимент:

- Тебе очень идёт возбуждение.

«Идёт, идёт, твою мать… все идёт к тому, что график скоро перерастёт шкалу».

Нужно было изъять руль у опьяненной девчонкой Марии или покашлять хотя бы, потому что возникло ощущение, будто о нем все забыли. Что он лишний. А он - Граф тут, на минуточку, и режиссёр. И если захочет, станет основным действующим лицом.

- Слышал, что ни один мужчина не лижет так, как это делают женщины? Это правда? - вопрос этот прозвучал как бы со стороны, словно чужим голосом и показался Глебу в целом идиотским, но, в самом деле, не о фьючерсах и опционах их спрашивать в такой интимный момент!

Мария с удовольствием подхватила тему и томно заговорила, доверяя сакральную тайну Лериной щеке:

- Большинство мужчин не умеют обращаться с женской вагиной. Зато прекрасно знают, как нужно сосать, - рыжая оскалилась, ехидно глянув на Глеба и пальцами ласково очертила контур груди девочки. Глеб ощутил, как под рубашкой вдоль позвоночника прокатилась крупная капля пота и сгинула где-то в складках под поясом брюк. - Я их делю условно на два типа: комбайнеры - они прут по ней, как по пашне, и виолончелисты, которые пиликают там свою партию, иногда мимо всей оперы. А Глеб… - чертовка снова усмехнулась, и обхватив пальцами подбородок Новодворской, скользнула языком в приоткрытые губы, - Глеб делает это, как женщина и давно превзошёл своего мастера. Хочешь, покажу?

Хотела она или нет, было не совсем понятно. Почему-то, вдруг, самому Глебу перехотелось, чтобы Мурка показывала девочке то, в чём превзошёл её ученик. Ученик хотел сам показать. Первый.

Но если он прервёт игру, Мария Сергеевна сделает неправильные выводы. Она хоть и умная баба, хваткая, а мозг все равно женский, склонный все излишне романтизировать. Значит, нужна инициатива со стороны девочки. Это она должна остановить Муркины Фаберже. Не он. А самый лучший способ добиться от женщины желаемого - предложить ей на выбор два варианта событий, из которых она выберет тот, что даёт время на попытку отыграться. Цимес в том, что этот вариант - именно то, что тебе нужно.

- Решайся, девочка, - подначил Глеб, пока айсберг окончательно не растаял, - или Маша здесь и сейчас. Или я. Потом, когда ты захочешь.

Есть! Девчонка распахнула глаза как раз в тот момент, когда пальчики рыжей уже готовы были скользнуть за край ее трусов. Она взмахнула руками, набрасывая на плечи забытый под гипнозом халат, но задела фужеры с вином. Звон бьющегося стекла отрезвил всех окончательно. Никто не пострадал. Лера трясла рукавом, который она успела макнуть в разлитое вино при попытке удрать и, судя по перекошенному лицу, жалела, что не может испариться.

- Нет, Глеб, ей в лесбиянки рано. - Мария поправляла на себе платье и смотрела на взъерошенную, растерянную девочку, - она ещё в мужчинах разочароваться не успела. Вся надёжа на тебя, - она усмехнулась. - Но с ней у тебя сложности будут. Чувственная дикарка.

Дикарка куталась в халат и царапала полным отчаянной ненависти взглядом Глеба и его гостью. Наконец, не выдержала и, раздув ноздри, зашипела:

- Знаешь, что… Глеб? А не попробовать ли тебе однополые отношения по пути к моей женщине? Вдруг тебе понравится, глядишь, и потребность в ней сама собой отпадёт.

Она задрала подбородок, сильнее скомкала края халата в кулаках и ринулась к лестнице, сверкая розовыми пятками.

- Ты, вроде, за помощью приходила? - напомнил Глеб и встал со стула, поправив ремень над вздыбленной ширинкой.

- Спасибо, обойдусь!

- Да, погоди ты! Остынь! - он успел схватить ее за локоть уже на ступеньках.

Лера ощетинилась, дёрнулась, пытаясь вырвать свой сустав из его пальцев, но скорость сбросила. Подняла глаза, резанула голубыми льдами по его лицу, как бритвами.

- Пошли, - он потянул ее мокрый рукав за собой вверх по лестнице. И девочка пошла, нехотя переставляя ноги, как идут первый раз в камеру изолятора.

«Ненавидишь? Твоё право!» - думал Глеб, волоча ее по лестнице наверх. - Ненависть тонизирует. Но зачем презирать? Кто тебя тащил в «контракт»? Сама пошла. Могла книжки свои продать. Пожадничала? Жадность - худший финансовый советник в рискованных авантюрах. Скоро убедишься!»