Граф Аверин

– Возвращайся в звероформу. Ложись возле двери и охраняй. Если услышишь или почуешь что-то, приближающееся к комнате, – ничего не предпринимай, сразу меня буди.

– Как скажете, ваше сиятельство! – Кузя отсалютовал рукой, и простыня снова, колыхаясь, опала на пол.

Проснулся Аверин от истошного вопля:

– Мя-а-а!

Открыв глаза, он увидел прямо над собой распахнутую пасть, полную зубов, и длинный розовый язык. И в ту же секунду раздался громкий стук в дверь.

Аверин встал и накинул халат. Если бы на него хотели напасть, точно в дверь стучать бы не стали.

Да уж, дожили. Он ожидает нападения в своем родном доме.

Он открыл дверь. В коридоре, едва освещенном слабым утренним светом, стоял Анонимус.

– Ваше сиятельство, – проговорил он, – ее сиятельство графиня при смерти. Доктор велел позвать всех родных, чтобы попрощаться.

– Да… я сейчас.

Он закрыл дверь и, быстро одевшись, выбежал в коридор. Где-то на полпути к спальне бабушки он нагнал Василя и крепко сжал его плечо. Так они и вошли в спальню.

У постели бабушки уже сидел священник. Аверин сразу узнал его – это был настоятель местной церкви имени Святого Иоанна Кронштадтского. Именно он крестил Мишу. Вероятно, доктор позвонил ему первому. Увидев их, священник повернулся:

– Гермес Аркадьевич, матушка Галина Игнатьевна не изволит исповедаться, пока не поговорит с вами.

Аверин подошел к кровати. Бабушка выглядела очень плохо. Ее лицо осунулось, губы посинели. Узловатые пальцы, лежащие поверх одеяла, странно подергивались. Аверин вопросительно посмотрел на стоящего поодаль доктора. Тот подошел ближе.

– Ночью был тяжелый приступ. Очень сильный. Сердце уже не справляется. Когда ее немного отпустило, она сама велела пригласить священника.

В это время бабушка махнула рукой, как бы отгоняя кого-то, и прошептала:

– Гера…

Доктор и священник отошли в сторону. Аверин, наоборот, подошел ближе, и бабушка пошевелила пальцами, показывая, чтобы он нагнулся.

– Гера, – снова повторила она, – мне… нужно… душу…

Он нагнулся еще ниже, чтобы расслышать ее слова. И внезапно почувствовал запах хрена, исходящий от ее губ. Он резко выпрямился и метнул озадаченный и гневный взгляд на домочадцев, столпившихся у дверей. А там собрались все. И Василь с Марией, и девочки, и даже Марина. За их спинами возвышался Анонимус, держа Мишу на руках. Судя по всему, мальчик не очень-то сильно испугался своего фамильяра. А между ног Веры торчала мордочка Кузи.

Нет. Никто из них после вчерашней наглядной демонстрации не мог осмелиться накормить бабушку огурцами. Аверин вдруг вспомнил, как ночью кот лизал его губы, и снова наклонился над лицом бабушки, понюхал еще раз, быстро начертил знак, определяющий яд, и провел пальцем по ее губам. Потом лизнул. И сморщился от ужасной горечи. Расширив глаза, он быстро начертил еще несколько знаков – на руках и лбу бабушки засветились легким сиреневым цветом знаки здоровья и долголетия. Их было еле видно – собственных сил для их поддержки у бабушки уже не хватало. А они – единственное, что сейчас может помочь ее продержаться.

– Анонимус, сюда, – скомандовал он.

Тот не заставил себя ждать. Бережно передав Мишу отцу, он мгновенно появился у постели. И тут же, ничего не спрашивая, опустился на колени, взял осторожно руку бабушки и, нагнув голову, почти касаясь лбом края кровати, положил ее себе на затылок.

– Доктор, – быстро проговорил Аверин, – ее отравили аконитом. Делайте, что должны.

Кто-то ахнул. Но Аверин не обратил на это внимания.

Он принялся чертить символы, сопровождая каждый заклинанием и постепенно связывая жизненные центры бабушки и фамильяра между собой. От груди дива протянулась тонкая, но яркая нить, концы ее разделились и словно вросли в лоб, грудь и запястья бабушки. Сила Анонимуса поможет восстановить мощь знаков здоровья. И они еще некоторое время сохранят в бабушкином теле жизнь и сознание. До тех пор, пока доктор не найдет способ вывести из ее организма яд. И звать нужно сейчас не священника, а чародея. Колдун не мог ни чертить сильные знаки, ни восстанавливать их, и сам Аверин ходил к чародею раз в полгода, чтобы обновить знак замыкания крови, призванный усиливать ее свертывание, самый важный знак для колдуна. Но поддерживать и напитывать чародейские знаки силой он умел. Ему регулярно приходилось ослаблять знак крови, иначе очень трудно было бы вызывать дивов и уж тем более подчинять их себе.

Знаки на лбу и руках бабушки начали светиться ярче. Доктор, слегка отодвинув Аверина, воткнул ей в руку иглу капельницы и, наклонившись, вколол что-то в плечо.

Бабушка открыла глаза и проговорила чуть более твердым голосом:

– Гера… что ты делаешь?

– Спасаю вам жизнь, бабушка.

– Что здесь происходит? – раздался недоуменный голос Василя.

Аверин обернулся к нему:

– Мне бы тоже очень хотелось это знать.