Граф Дракула. Тайны князя-вампира

Румыны верили, что вампир сначала убивает членов своей семьи, потом принимается за других односельчан, пока не переведет их всех в разряд "живых мертвецов". Его род-ственники даже у себя дома не гарантированы от нападения вампира, способного проходить через дымоход или замочную скважину Они могут спастись, только натерев все эти отверстия чесноком и зажигая на ночь в доме свет. В Румынии считают, что у вампира два сердца; одно из них после смерти не умирает, поэтому он бессмертен. Вампир может лишить людей дара речи, отнять у них красоту и силу. Если вампир заберется на колокольню и начнет звонить, пиши пропало: все, кто слышит этот звон, скоро умрут. Раз в год, в канун Дня святого Андрея, вампиры встречаются в диком месте, "где кукушка не кукует и собака не лает", чтобы похвастаться своими злодеяниями. Но не все из них искренне преданы злу; многие тяжело переживают свое проклятое существование и всеми силами хотят его прекратить. В Трансильвании есть поверье, что умерший, семь лет пробыв вампиром, может уйти в другую страну и снова стать смертным человеком. Он может даже жениться и завести детей, но все они неизбежно станут вампирами.

Хотя долгое время румынская образованная элита относилась к вампирской теме свысока, как к "простонародным суевериям", эта тема продолжала жить в национальном подсознании. Неслучайно первым "впустил" вампиров в литературу не Брэм Стокер, а румынский поэт Ион Будай-Деляну в уже упомянутой поэме "Цыганиада", законченной в 1812 году. В шестой песни поэмы описана целая стая вампиров (стригоев), летящая над залитыми лунным светом горами Рэтезат недалеко от замка Поенари. Это не слишком симпатичные существа "с черными крыльями, белыми лицами, алыми губами, жадные до крови". Среди них были и стригойки, "прекрасные дамы, ломающие в своих ночных прогулках людские кости". У поэта-патриота вампиры не местные, а захватчики на Трансильвании, а главным борцом с ними оказывается не кто иной, как благородный воевода Влад Цепеш, возглавляющий странный альянс цыган и ангелов.

По странному совпадению почти одновременное малоизвестной даже в Румынии поэмой Будай-Деляну (ее напечатали только в 1875 году) за вампирскую тему взялся самый знаменитый поэт тогдашней Европы. Летом 1816 года лорд Байрон со своими не менее известными друзьями поэтом Перси Биши Шелли и его женой Мэри — гостил на вилле Диодати у живописного Женевского озера. Со скуки они решили, что каждый из них сочинит по страшной истории; из-под пера Мэри Шелли в результате вышел "Франкенштейн", а Байрон смог выдавить из себя только набросок истории о вампире. Дописать ее он доверил своему врачу, итальянцу Джону Полидори, издавшему позже повесть "Вампир", — ее герой, демонический аристократ Рутвен, не только пил кровь молодых девиц, но и соблазнял их. Издатели все-таки приписали повесть Байрону, что породило на Западе настоящую моду на вампиров. Не остались без внимания и карпатско-балканские истоки явления: в "Песни западных славян", написанные Мериме и переведенные Пушкиным, включены целых три истории про кровососов. Тот же Пушкин в "Евгении Онегине" упомянул о моде на вампиров в русском обществе:

Британской музы небылицы
Тревожат сон отроковицы,
И стал теперь ее кумир
Или задумчивый Вампир,
Или Мельмот, бродяга мрачный,
Иль Вечный жид, или Корсар,
Или таинственный Сбогар…

Проспер Мериме так вдохновился темой вампиризма, что посвятил ей специальный очерк, приложенный к "Песням" (Пушкин его переводить не стал, поэтому у нас он малоизвестен). Французский романтик передал услышанный им в далматинской деревне Варбоска рассказ о девушке, укушенной вампиром: "Она рассказала нам, что видела бледного человека в саване, который влез в окно, бросился на нее, укусил и чуть было не задушил. Она прибавила, что узнала в нем одного поселянина по имени Виркцнана, умершего перед тем за две недели". Могилу подозреваемого разрыли, его труп расчленили и сожгли, но девушка все равно умерла, взяв с отца слово, что он сам отрубит ей голову, чтобы она не превратилась в вампира. В этой истории кровосос вполне традиционен, но в произведениях романтиков он становится утонченным и коварным соблазнителем, для которого кровь — лишь пикантная приправа к его главному лакомству, "цвету невинности".