Граф Феникс

– Так ты уже успел собрать сведения. Узнаю в этом проворстве моего старого приятеля Бальзамо!

– А в любострастии Рибаса узнаю скверную неаполитанскую обезьяну Рубано! Но послушай, откуда же у тебя взялся брат? Сколько помню, ты всегда был не только без родственников, но даже без отца и матери, бродяга!

– Э, от тебя не стану скрывать, что Иммануил Рибас мне такой же брат, как ты мне тетка. Мы братья по документам, мы братья по духу и ремеслу, мы оба – неаполитанцы. Неужели этого не довольно?

– О, конечно, все неаполитанцы – братья, в особенности те, которые в юные годы леживали на горячем песке залива, вместе жрали макароны и друг у друга били вшей!

– Послушай, Бальзамо! Ты, однако, не злоупотребляй нашей старой дружбой и не забывайся! Помни, что того Рубано, который с тобой проказничал, более не существует. Перед тобой испанский граф, русский полковник, начальник корпуса кадетов, воспитатель царственного отпрыска!

– Да ведь и Бальзамо, с которым ты вместе делил невольный досуг в неаполитанской тюрьме после неудачных операций с фальшивыми паспортами, векселями и завещаниями, больше не существует! Перед тобой граф Калиостро, или маркиз Пелегрини, или полковник испанской службы Фридрих Гвальдо – как тебе больше нравится! Ты знаешь, что я получил кабалистическое образование, и потому люблю триаду.

– Граф Калиостро! Как! Знаменитый магик, волшебник, некромант, теософ, астролог?!. Так неужели же молва, гремящая по всей Европе о графе Калиостро, на самом деле венчает изобретательную голову пройдохи Бальзамо? Ты – Калиостро! Может ли это быть?

– Но спроси любого неаполитанца, достаточно взрослого, чтобы помнить недалекое прошлое, может ли предприимчивый Рубано быть русским полковником и всем прочим? Кто из них поверит этому?

– Ну, милый друг, Россия – страна чудесных превращений, превосходящая даже древнюю Фессалию в этом отношении. Здесь возможно все. Надо только быть иностранцем, преимущественно итальянцем или французом, обладать красивой внешностью, хорошим ростом, пламенным воображением, ловкостью, любезностью, веселостью, уметь самому любить и влюблять в себя, и можно достичь всего – чинов, орденов, титулов, сокровищ, даже получить тысячи русских безмолвных рабов в полную собственность. Любезный Бальзамо! Здесь воскресли древний Рим и Эллада! Здесь царствуют Фортуна и Случай, и тот, кто вознесется на их крылатом колесе, ведет жизнь, подобную олимпийским богам.

– Счастливец ты, Рубано, как я вижу! – с завистью сказал Бальзамо. – Я только что поставил ногу на этот материк. Третий месяц собираю сведения. Работаю, ищу, изобретаю, кажется, ста; уже на верный путь, но что он мне даст, не знаю! Ремесло некроманта – тяжелое ремесло, приятель! Очень тяжелое! Бальзамо вздохнул.

– Вот что, дружище! Мы болтаем с тобой уже достаточно долго. Солнце быстро поднимается. Того и гляди, в доме начнут просыпаться слуги. Нас могут увидеть, как ни заброшена эта часть сада. А я не хотел бы, чтобы кто-нибудь увидел меня во время беседы с тобой, приятель. Говорю откровенно, предпочитая честную прямоту. Скажи мне только, как ты попал в сад Бецкого?

– Я был на ужине у моего старого знакомого, господина Бабю!

– Как, при графском титуле ты не пренебрегаешь компанией повара и его провонявших кухонным чадом приятелей? Впрочем, у тебя всегда были простонародные, грубые вкусы. Ты был и остался мужиком, Бальзамо?.. Но кто знается с чернью, никогда не поднимется выше ее.

– Однако еще недавно я ужинал с господами тех поваров и лакеев, в обществе которых провел эту ночь и приятно, и поучительно. Но пусть каждый идет своим путем. Прежде всего не будем мешать друг другу. А потом подумаем, нельзя ли быть взаимно полезными.

– Совершенно верно. Ты рассуждаешь вполне здраво, любезный Бальзамо. Пусть каждый идет своим путем. Условимся, милый друг. Ты знаешь мое прошлое, а я знаю твое. Итак, взаимная выгода обязывает нас к взаимному молчанию о прошлом. Не так ли?

– Именно так.

– Затем, у нас пока разные сферы деятельности. Поэтому не будем попадаться друг другу на пути. Судьба свела нас на этой узкой уединенной дорожке. Разойдемся же мирно, как старые товарищи, друзья детских шалостей и юношеских проказ. Разойдемся и не будем, повторяю, встречаться. Я же клянусь Везувием, что тайно, незримо буду помогать всюду моему Бальзамо, расхваливая удивительные способности и превознося добродетели Калиостро. А круг мой весьма обширен. Я окажу Калиостро протекцию и у самой императрицы. Хотя должен предупредить тебя, что это самая положительная женщина и терпеть не может вашего брата, магиков. Но зато цесаревич Павел Петрович весь погружен в мистицизм!

– Ах, любезный Рубано! Помоги мне при дворе цесаревича и будь уверен, что твое прошлое останется погребенным в моей памяти и на пути твоем я не попадусь.

– Прекрасно, Бальзамо! Дай твою руку, достойный товарищ! Клянусь, что помогу тебе! Клянусь голубым гротом Капри и его таинствами! Ты понимаешь, что, когда неаполитанец таким образом клянется, на него можно положиться!