Граф Феникс

– Посмотрим, что возможно господину Калиостро, – сказал Потемкин. – Пока он показал свое могущество над стеклами. Не подходя к окну, стекло расколотил. Вон, князь, видишь? – указал он Голицыну на окно.

– Возможно ли? Ах, дядя, я боюсь этого человека и в то же время на него надеюсь, – промолвила Улыбочка. Муж рассказывал о нем такие ужасы! И эта… Эта дама, жена его, та самая, которую он зарезал тогда у вас в ложе? – спрашивала княгиня Варвара Васильевна мужа, прибегая к покровительству дяди и прижимаясь к нему в страхе.

– Да, та самая! – шепнул князь. Он тоже бледнел, когда взгляд его останавливался на посланнике Великого Кофта, который между тем, вложив магическую шпагу в ножны, мирно беседовал в другом конце покоя с полковником Бауером.

– Та самая! Подите! Он зарезал ее, выпустил всю кровь из нее, и вон она, живая, толстая, и еще улыбается! – со страхом и как бы отвращением говорила княгиня.

– А!.. Ха-а!..– сама себе усмехнулась убитая, обескровленная и вновь живая и здоровая маркиза Тиферет графиня ди Санта-Кроче.

ГЛАВА XXXI Оплеуха

Полковник Бауер почтительно приблизился к светлейшему.

– Что, брат? – сказал Потемкин. – О чем с Калиостро беседовал?

– Граф Калиостро просил меня доложить вашей светлости, что в настоящее время вынужден с супругой отдохнуть, так как утомился от своей работы, – доложил Бауер.

– От какой работы, братец? Что за чушь? Он только шпагой помахал да стекло махинациями своими выдавил. Можно ли от этого устать? – удивился Потемкин.

– Граф Калиостро уверяет, будто великую опасность от вашей светлости отвел. А что показанное им искусство стоило ему большого труда, я сам убедился. Рубашка и жабо на нем совершенно от испарины взмокли, как у доброго жеребца после хорошей гонки.

– Что это, братец, ты прирожденного графа к жеребцу приравнял!

– Виноват, ваша светлость!

– Но как же это? Магика затем и выписал, чтобы он лечил нашего младенца. Тут всякое промедление нежелательно.

– Осмелюсь доложить, граф Калиостро осматривать больного младенца, как сам говорит, в эту минуту пользы не находит по состоянию магнетических токов и расположению враждебных младенцу и близких его духов. Граф после отдыха предпримет некоторые магические действия к очищению сей постройки и прилегающих парков от неблагоприятных флюидов.

– Он так тебе и сказал?

– Точно так, ваша светлость.

– Вижу, что этот граф – большой шарлатан, – ответил Потемкин. – Но пусть очищает.

– Я об этом тоже вашей светлости говорил, – вставил домашний врач, довольный неблагоприятным отзывом о ненавистном конкуренте. – Я полагал бы, что и допускать к ребенку этого шарлатана и авантюриста нельзя.

– Ну, милый мой, все ваши коллеги к числу тех принадлежат, которые только по предрассудку призываются к больным, а в существе ваша медицина опаснее болезни, – решил князь.

– Бога ради, милый дяденька, не говорите дурно о Калиостро и другим в доме не позволяйте, – опасливо сказала Улыбочка. – Ах, я так боюсь этого чародея!

– Вот те и на! Тут странный выходит резон, душенька племяннушка, что чародея боитесь и тем не менее его сюда пригласили! – улыбаясь, говорил светлейший. – А когда же господин Калиостро младенца осмотрит?

– Граф сказывал, что вечером, после восхождения луны над горизонтом. И притом просил сей покой в его распоряжение предоставить для некоторых приготовлений. После восхода луны, когда ее лучи станут в окна этой комнаты проникать, предлагает младенца их сиятельств сюда принести для осмотра.

– Ладно. Быть по сему. Идемте, милая Улыбочка, душа сердца моего. Вы, думаю, покудоть уже можете, – сказал Потемкин и любовно прикоснулся к животику прелестной племянницы. – А графу Калиостро с его маркизой прикажи подать в отведенное им помещение. Вон сидит! – подавая руку племяннице и оборачиваясь к сидевшей на софе маркизе Тиферет. – Вот сидит! Как глупа! Ах, как глупа! А ведь хороша! Загляденье!

Улыбочка резко отняла свою руку и, взяв руку мужа, отвернулась от дяди и поспешно вышла из покоя. Вельможный дядя с виноватым видом двинулся за супружеской четой.

Полковник Бауер подошел к Калиостро и сообщил ему, что светлейший предоставляют в его распоряжение эту комнату, а также разрешают производить магию в парках и где угодно. Младенца вынесут для осмотра в указанное время. Так может граф с супругою пойти к себе и завтрак ему сию минуту подан будет.

Граф важно кивнул и подал знак маркизе следовать за ним. Они уже выходили, когда домашний лекарь нагнал их, восклицая по-латыни:

– Стойте, коллега! Мне нужно с вами провести некоторый коллоквиум!

Калиостро остановился и с надменным видом посмотрел на лекаря через плечо.

– Кто это говорит? – отвечал он по-латыни. – Кто и кого называет коллегой?

Надменный тон усилил накопившееся раздражение лекаря.

– Это я вам говорю! – резко ответил он.

– Вы?! – меряя уничтожающим взглядом лекаря, сказал Калиостро. – Вы? Товарищ? Мне?.. Может ли ученик профанской кухни быть не только товарищем, но ниже подсобного мастеру божественной герметической медицины?!.