Граф Феникс

– О, ради Бога, бойтесь, остерегайтесь этого ужасного человека! Вы его не знаете. Он все слышит и видит, во все проникает. Мы должны сохранять величайшую осторожность. Но я знаю, что в эту минуту и он, и его помощники заняты. Вот почему я воспользовалась случаем доверить вам мою тайну. Я прочла в ваших глазах участие ко мне. Но будьте скромны. Сохраните вверяемое вам под нерушимой печатью молчания. Иначе вы погубите и себя, и меня.

– Полагаю, прелестная Лоренца, что едва ли выбор ваш мог быть удачнее. Тайну я умею хранить. Одна только могила скромнее меня. Особенно, если это тайна прекрасной женщины, – улыбаясь, произнес белокурый балтиец. Казалось, Лоренца не заметила насмешки. Она снова заговорила:

– Я незаконная дочь герцога Трапезундского. Как сонное видение, являются мне дни далекого детства. Я только помню мраморные балюстрады и колоннады над изумрудным морем. Помню сады, полные благоуханных роз, журчание фонтанов, золотистые апельсины и лимоны на деревьях… Мой отец передал меня семилетней девочкой на руки известного графа Сен-Жермена, с которым вместе занимался алхимией, магией, астрологией и кабалистикой. Сен-Жермен отвез меня в Париж, где три года я провела в монастыре. Но в 1765 году Сен-Жермен отправился со мной в Россию, и я несколько месяцев провела в Петербурге. Тогда мне было уже десять лет.

– Неужели? Вы уже были в Петербурге? – удивился полковник Бауер.

– Да, была. Я служила при вызывании духов у Сен-Жермена так же, как у Калиостро теперь служит маленький Эммануил. Сен-Жермен одевал меня мальчиком.

– Я не знал, что и Сен-Жермен посещал Петербург в 1765 году, – сказал Бауер.

– Не только в 1765, но и в 1762. Сен-Жермен – великий человек. Калиостро перед ним ничтожество. Сен-Жермен участвовал в перевороте 1762 года. Императрица Екатерина не увидела бы российского трона без его помощи.

– Возможно ли это? – сказал полковник Бауер, чрезвычайно заинтересованный сообщением итальянки.

– Сен-Жермен являлся в разных столицах под различными именами. В 1762 году в Петербурге он действовал под именем пьемонтца Одара.

Я сказала вам, – продолжала Лоренца, – что пьемонтец Одар был главным действующим лицом революции 1762 года, и об этом знают французские министры – герцог Шуазель и барон де Бретейль, бывший тогда посланником в Петербурге. Одар действовал в союзе с графом Паниным и его любовницей, княгиней Дашковой. Но они хотели ограничить деспотизм, уничтожить рабство русских крестьян и на трон возвести ребенка – великого князя Павла, а принцессу Екатерину назначить лишь регентшей. Они сами хотели править при помощи парламента. Сначала они хотели… они хотели…

Лоренца оглянулась и, припав к уху бледного от волнения адъютанта, прошептала:

– Они хотели… заколоть императора. Это обычный способ их ужасного сообщества. Кинжалы их отравлены и никогда не минуют цели. Поручили дело капитану Пассигу. Он должен был с неким Башмаковым спрятаться в необитаемом домике, куда по вечерам во время уединенных прогулок со своей любовницей иногда заезжал император. Но вдруг Пассига арестовывают. Все казалось потерянным. Тогда Одар предпринял особые меры. Тайна известна лишь Сен-Жермену, императрице Екатерине, княжне Дашковой и, случайно, мне. Я не открою вам этой ужасной тайны. Но я знаю, что Пассиг – ваш родственник.

Посиневшие губы бледного адъютанта зашевелились, но не издали ни звука.

– Революция совершилась. Несчастный император погиб. Но Екатерина обманула Панина, Дашкову и Одара. Вопреки желаниям того тайного сообщества, которое правит Европой и в чьих руках судьба самих венценосцев, Екатерина стала не регентшей, а самодержавной императрицей. Одар уехал, получив много золота. Он был скоро убит молнией в Ницце. Это их правило. Они умирают, как Феникс, и являются под новым именем в другом месте. Таков и Калиостро. Сен-Жермен – могучий орел. А Калиостро пока только хищный ворон.

Но Сен-Жермен дряхл и свое дело поручил ему. Великое преображение Европы начнется здесь, в Петербурге. Екатерина лишится трона, если вовремя не узнает всего и не примет мер. Но я ненавижу Калиостро. Не хочу больше служить ему, быть его рабой. Я сама отрастила когти и клюв. Хочешь помогать мне? Хочешь быть со мной в союзе? Хочешь… любить меня?

И вдруг руки красавицы обвили шею молодого человека. Она прижала его голову к пышной, бурно дышащей, ароматной и жаркой груди и пролепетала:

– Ты мне понравился. Ты – белокурый, чистый. Ты – рыба, холодная рыба северных вод. Мы, итальянки, любим таких. Живи со мной. Я буду обо всем сообщать тебе. И когда заговор созреет, ты все откроешь императрице. Она наградит тебя так, как только лишь русские императрицы умеют награждать. Тогда ты женишься на мне. Я буду честной, верной женой.

Неожиданность важного сообщения итальянки, тигровый порыв и приступ ее южной страсти стали причиной того, что полковник Бауер временно растерялся. Но вдруг, обнимая его, Лоренца больно надавила подаренным ей в этот день Потемкиным драгоценным брильянтовым браслетом. Боль и холод металла вернули сознание полковнику. Он вырвался из объятий красавицы.