Граф Калиостро

- Не верю, не верю, ведь сами сказали, что я мечта ваша...

- Все-таки вы отвяжитесь от меня!

- Нет, мой друг, до смерти не отвяжусь...

Они об руку влетели в дом. Алексей Алексеевич бросился в кресло, она же, обмахиваясь веером, стала перед ним и глядела весело.

- Много, много, мой милый, придется над вами потрудиться, чтобы обуздать ваш характер... Вы себялюбец.- Она сложила веер и присела на ручку кресла к Алексею Алексеевичу.- Дружок, мне ужасно чего-то все хочется, не то есть, не то пить... А то будто вода бежит по моему телу...

Алексей Алексеевич сорвался с кресла и, подойдя к двери, потянул за большую бисерную кисть звонка.

- Вам принесут еду, питье, все, что хотите,- успокойтесь.

Далеко в доме брякнул колокольчик, и послышались мягкие шаги Федосьи Ивановны.

13

Алексей Алексеевич, загораживая собой полуоткрытую дверь, сказал тетушке, чтобы она распорядилась подать в библиотеку какой-нибудь еды. Федосья Ивановна внимательно и странно взглянула на Алексея Алексеевича, молча отстранила его от двери, вошла в комнату и сейчас же увидела тощую,как она потом рассказывала,- черноватую женщину, даже и не женщину, а моль дохлую,- стоит, вертит веером и смотрит пронзительно.

Тетушка немедленно же разинула рот и "села на ноги".

- Федоси,- пискливым голосом сказала ей та, черноватая,- не узнаешь меня, моя милая?..

Тетушка еще сильнее села, уперлась ногами и глядела на пустую раму от портрета. Когда же Прасковья Павловна приблизилась на шаг, тетушка подняла руку с крестным знаменьем...

- Ну, чего страшиться, Федосья Ивановна, все это очень просто,- с досадою сказал Алексей Алексеевич,- эта дама - плод чародейства графа Феникса: идите и распорядитесь насчет еды...

Морщась, как от изжоги, он подошел к двери в сад, оперся локтем о притолоку и стал глядеть на полянку, залитую лунным светом. Он слышал затем, как тетушка забормотала молитву, сорвалась с места и утиной рысью выбежала из комнаты, как злобно захихикала вслед ей Прасковья Павловна, как в доме началась испуганная беготня и шепот. Но он не оборачивался и с тоскливой мукой глядел на освещенные окна флигеля.

В комнате зазвенела посуда,- это Фимка накрывала столик, расставляла судки и тарелки и, втягивая голову в плечи, с ужасом все время косилась через плечо.

Прасковья Павловна села к столу и сказала Фимке:

- Раба, что в этом судке?

- Сморчки, матушка барыня.

- Положи.

Фимка подала грибы и стала за стулом, закрыв передником рот. Прасковья Павловна откушала и велела положить себе лапши.

- Дурно служишь,- сказала она, принимая тарелку.- Хоть ты и девка деревенская, а служить должна жеманно.

- Буду стараться, матушка барыня.

- Приседай, говоря с госпожою! - Прасковья Павловна впилась в нее темными глазами и вдруг стукнула ложкой по столу.- Раба, присядь!.. Ногу правую подворачивай... На стороны, на спину не вались... Подол держи... Улыбайся... Слащавее...

Алексей Алексеевич с отвращением глядел на эту сцену.

- Оставьте девку в покое,- наконец сказал он.- Фимка, убирайся.

Прасковья Павловна, держа в руке ложку, с удивлением оглянулась на него, дернула плечиком:

- Алексис, мой друг, не вы, я здесь госпожа. Эту же девку велю высечь, чтобы вразумительнее понимала науку...

Кровь бешенства хлынула в глаза Алексею Алексеевичу, но он сдержался и вышел в сад.

14

Алексей Алексеевич, засунув глубоко руки в карманы камзола, шел по поляне,- росой замочило ему чулки до колен, в голове рождались бешеные мысли. Бежать? Утопиться? Убить ее? Убить графа? Убиться самому?.. Но мысли, вспыхнув, пресекались,- он чувствовал, что погиб; проклятое существо впилось в него, как паук, и, кто знает, какой еще страшной властью обладает оно?

- Сам, сам накликал,- бормотал он,- вызвал из небытия мечту, плод бессонной ночи... Гнусным чародейством построили ей тело. Горячечное воображение не придумает подобной пакости...

Алексей Алексеевич остановился и отер холодный пот со лба... "А вдруг это только сон? Ущипну себя и проснусь в чистой постели свежим утром... Увижу лужок, гусей, простую девку с граблями..."

В тоске он замотал головой, поднял глаза. Луна высоко стояла над садом, и мглистые облачка скрадывали ее свет. С речки доносилось унылое уханье лягушек...

В это время в тишине сада раздался резкий и тонкий голос Прасковьи Павловны, она звала: "Алексис!" Не отвечая, он только топнул ногой; идти на зов - нельзя, бежать было постыдно. Он увидал приближающиеся к нему три фигуры: Маргадона, Калиостро и Прасковьи Павловны. Она подошла первой и крикнула злобно:

- Все знаю, голубчик! Я-то думала - вид рассеянный и дерзкие слова от любовной причуды. А у вас другая на уме. Слышите, другой около себя не потерплю!, г

- Ай-ай-ай! - проговорил Калиостро, приближаясь.- Я-то старался до седьмого пота, а вы, сударь, нос от нее воротите.

- Любовник перекидчивый,-взвизгнула Прасковья Павловна,- на цепь вас велю посадить в подполье.

- Нет, сударыня, на цепь его сажать не годится,- ответил Калиостро,- а вы, сударь, не упрямьтесь, домой нужно идти,- барыня спать хочет, и одной ей ложиться в кровать прискорбно.