Граф Кавур. Человек, который создал Италию

Революционные события начала тридцатых годов не затронули Сардинское королевство.

* * *

Камилло ди Кавур снова вернулся в родительский дом. На этот раз его появление в Турине было воспринято крайне негативно. По меркам тех дней, ранняя отставка из армии отпрыска древней аристократической фамилии рассматривалась как крушение карьеры и более того — ложилась пятном на честь семьи. Как справедливо указывает Уильям Тейер, «любой аристократ может заняться солдатской карьерой без оскорбления его касты. Но если дворянин не был солдатом, прелатом или дипломатом, то он должен был либо бездельничать, либо подвергнуться остракизму. Но чтобы заниматься бизнесом или профессией — это было неслыханно. Когда Массимо Д'Адзельо, другой младший сын, несколькими годами ранее стал художником, туринский патрициат обращался с ним так, как будто он совершил что-то похуже преступления»[44].

Вдобавок ко всему в столичном обществе были наслышаны о неблагонадежных политических воззрениях Кавура-младшего, о его похождениях в Генуе и небезупречной частной жизни. Высшие слои осуждали 21-летнего Камилло, и неприятный шлейф неотступно следовал за ним по пятам. Многие в Турине думали, что детство, а с ним шалости и ребячество Камилло, должно было уже давно закончиться. Повзрослев, молодой человек конечно же обязан взяться за ум и думать о служении королю и Пьемонту. Но в действительности все вышло наоборот. Более того, самое пристальное внимание на бывшего офицера королевской армии обратили в Вене. Австрийский посланник в Турине, граф Карл де Бомбель, предостерегал генерального директора полиции Милана: «первым, кто стонал от его поведения и принципов», был его отец. «Я полагаю, — продолжал граф, — он очень опасный человек, и все попытки исправить его оказались безуспешными, поэтому он заслуживает постоянного наблюдения»[45]. К словам австрийского посланника добавим, что у имперских властей слова не расходились с делами. Когда через несколько месяцев Кавур решил отправиться в Ломбардию, то въезд ему был запрещен. Только в 1836 году он смог совершить деловую поездку в пределы соседней страны.

В первые месяцы пребывания Камилло в Турине негативные чувства ощущались и в отцовском доме. Родители предпочли направить свою любовь прежде всего на старшего сына. Однако здесь все было непросто. Дело в том, что к этому времени Густаво, все больше впадавший в религиозное благочестие, обзавелся своей семьей и в 1828 году у него появился первенец, Августо. «Этот ребенок, — утверждает Хердер, — стал источником раздражения для Камилло и приводил к бурным ссорам между братьями. Второй ребенок, Джузеппина, родился в 1831 году. Жена Густаво скончалась в декабре 1833 года во время родов третьего ребенка, Айнардо, который стал последним в этой линии Кавуров. Плохие взаимоотношения между Густаво и его женой, возможно, объясняются его чрезвычайной религиозностью, ставшей предлогом и для трений с братом. По случаю смерти невестки Камилло опубликовал соответствующий некролог 4 января 1834 года в Gazzetta Piemontese»[46].

Примечательно, что первоначально некролог был написан на французском языке, а потом переведен на итальянский. Переводчиком выступил писатель, драматург и патриот Сильвио Пеллико, прославившийся в Европе своими драматическими произведениями и особенно книгой «Мои тем ни цы» (Le mie prigioni), в которой описывалось моральное состояние автора во время отбывания наказания в австрийских тюрьмах.

Со временем чувство семейственности победило, родители стали относиться к младшему сыну гораздо теплее. Это было чрезвычайно важно для Камилло, поскольку ощущение несложившейся жизни, нераскрытого внутреннего потенциала, душевного кризиса и неустроенности преобладало. Он винил себя в том, что юношеский максимализм и порывы оказались чересчур завышены и не востребованы в обществе. Все выглядело в мрачных тонах и было непонятно, откуда мог появиться столь долгожданный солнечный свет. «Каждый день мой разум замыкается в тесный круг, — говорил Камилло с горечью в эти месяцы, — зачаток моих способностей (если во мне и было что-нибудь…) далек от развития, далек от того, что вроде бы было обещано, он выдает только самые обычные и общие результаты, сносные для умного человека из общества»[47]. Судя по высказываниям и личным записям Камилло в этот период жизни, его даже посещали мысли о самоубийстве как один из вариантов выхода из того тягостного положения, в каком он оказался.

Луч надежды пришел от отца… В отличие от своего отпрыска, у Микеле ди Кавура дела шли самым лучшим образом. Близкие отношения с Карлом Альбертом давали свои плоды. Новый король Пьемонта высоко ценил его и в знак своего расположения поднял на вершины власти в Турине. В 1833 году Кавур-старший вошел в Sindaco (городская мэрия) Турина, что делало его одним из отцов города.