Граф Лазарев. Том I

Я вынырнул из своих мыслей, вернувшись в реальный мир. Передо мной с виноватым видом стоял лакей, держа в руках здоровенный молоток. Ну да, встал тут барин на проезжей части, прямо посреди лестницы. Не знаю, на кой черт он тащит по усадьбе молоток, ну да ладно. Я посторонился, пропуская слугу. Руки его, несмотря на то, что в доме было жарко натоплено, скрывали длинные рукава. Я присмотрелся. На мгновение мне показалось, что из-под правого рукава что-то мелькнуло. Вот черт!

Хлопнула входная дверь, и слуга вышел во двор. Похоже, я только что упустил того самого подозреваемого, за которым и явился в усадьбу. Ладно, лакей никуда не денется. Скорее всего, пошел относить свой груз в какой-нибудь сарай. Вот и я пойду прогуляюсь по двору, не бежать же за ним, право слово. Тем более, мой верный конь стоит на посту. Иницитат наверняка видел, куда ушел слуга.

Я вышел во двор. Верный конь щипал траву, рядом паслась кобылка Груня.

— Здесь только что прошел человек с молотком в руках, ты его видел? — мысленно спросил я.

Инцитат повернулся ко мне. Вид у него был немного ошалелый, но на редкость счастливый. Похоже, этот четвероногий паразит даже не понял, что я ему сказал.

— Слуга, — повторил я. — С молотком. Куда он пошел?

Конь сконфуженно опустил голову.

— Видишь ли, Вик, кажется, я его не видел.

— Не видел? Что значит «не видел»?! Я поставил тебя следить!

— Нууу, я был немного занят…

Тут я заметил, что Инцитат какой-то взъерошенный, да и кобыла тоже. И трава вокруг вытоптана так, как будто они здесь не мирно стояли, а занимались интенсивными физическими упражнениями. Инцитат, блин!!!

— Инцитат, ну ты и животное! — с чувством произнес я. — Я поручил тебе важное дело, а ты решил потрахаться. Вот отравят меня, с кем ты будешь лясы точить?

— Любовь важнее любого дела, — пафосно возразил конь.

Я фыркнул.

— Вы со своей любовью два часа знакомы. Тем более, у тебя ж к Ласточке были большие чувства. Ты ей стихи читал, она была прекрасна, как утренняя заря, и все такое.

— Ласточка, может, и прекрасна, как утренняя заря. А Грушка зато дала! Которая дала, та и самая красивая, — выразил конь совокупную мудрость всего мужского населения всех миров.

— Инцитат, Инцитат, — вздохнул я. — Вот ты хоть и умный конь, а все одно мужлан.

— Сам-то, — фыркнул Инцитат.

— Но-но-но. В отличие от тебя, у меня нет таких проблем. Не родилась еще та женщина, которая бы меня отвергла!

Ладно, будем рассуждать логически. Куда может направиться лакей с молотком?

Я вспомнил, что в конюшнях дядюшка затеял ремонт. Вот и ответ на мой вопрос!

Недолго думая, я отправился к пустующим стойлам. Там и правда кипела работа: что-то отпиливали, что-то приколачивали, у мужика с молотком этот самый молоток отобрали, и он исполнял на данный момент функцию подай-принеси. Я отметил, что длинные рукава причиняют слуге изрядные неудобства, но он упорно отказывается их закатывать.

При виде меня работа в конюшне встала, слуги почтительно поклонились и уставились на меня. Я жестом подозвал молотоносца.

— Ты кто будешь?

— Федор я, — представился тот, смотря на меня с опаской.

— Пойдем-ка, Федор, дело есть.

Оставшиеся слуги проводили его сочувствующими взглядами. Думают, раз барин вдруг решил поговорить, ничего хорошего это не сулит. Правильно думают.

Заприметив какой-то пустой сарай, я завел туда слугу и красноречиво закрыл дверь. Тот покосился на дверь, на меня, потом на свои руки и сцепил пальцы в замок. Сейчас с него прямо можно было писать иллюстрацию к «на воре шапка горит» для какого-нибудь сборника пословиц и поговорок. Попался, отравитель.

— Холодно? — начал я светскую беседу, взглядом указывая на длинные рукава. — Как ты тепло одет, однако.

— Мерзлявый я, Ваше Сиятельство, — ответил слуга. — Как ни оденься, все холодно.

Я вскинул бровь в притворном удивлении.

— Да ладно? Апрель, на улице солнце палит, и холодно? Ай-ай-ай, совсем не следит дядюшка за своими людьми. Витаминов бы тебе попить, милый человек. А подними-ка рукава, будем проводить тебе сеанс закаливания.

Слуга затравленно взглянул на меня, но приказ не выполнил. Ну и наглость, совсем простолюдины распоясались.

— Федор, ты оглох, али как? Граф тебе вроде как приказывает.

— Не могу поднять, Ваше Сиятельство, — залепетал Федор. — Болезнь у меня кожная, потому рукавом и закрываю. Заразная, жуть, да вам и смотреть противно будет.

— Заразная? — невинно уточнил я. — Как же ты барона обслуживаешь, если ты заразный? Подвергаешь жизнь господина опасности, за такое и плетей можно получить.

Слуга окончательно поник. Ответить ему было нечего.

— Федор-Федор, — сочувственно протянул я. Ты совсем не умеешь врать. А ну поднимай рукав, живо!

Слуга с видом приговоренного к смертной казни принялся задирать рукав и умоляюще прошептал:

— Ваше Сиятельство, только не говорите барону!