Граф Лазарев. Том IV

— Надо же, оба ответили, — удивился я. — И даже ни одного нецензурного слова. Похоже, ты переоценил глубину пролёгшей между нами пропасти.

— Да нет, есть одно, — подсказал Игорь. — Вот тут.

— А, Алексей вспоминает, как мы однажды пошли в бордель и там… Ну, это слово не считается, оно не имеет целью меня оскорбить. Наоборот, в некотором роде даже превозносит мои таланты. Хотя конкретно сегодня у меня с этим словом плохие ассоциации.

На самом деле я преувеличивал. Оба письма были написаны формально вежливо, но в тексте так и сквозила холодная неприязнь, особенно у Павла. Аммосов, казалось, готов был забыть старые обиды, а вон Панкеев писал ответ так, как будто к бумаге, перу и чернильнице у него были личные счеты. Если бы буквы могли, они бы обиженно кривились и источали всяческое презрение.

Панкеев, так уж и быть, сообщал, что встретиться сможет только через три дня. А вот Аммосов был готов принять меня хоть завтра.

— Поедешь со мной завтра? — спросил я Игоря.

— Знаешь, у меня завтра дела…

— Да ладно? — удивился я. — У тебя опять свидание? Сегодня же только было.

— Ты недооцениваешь силу нашей любви, — высокопарно ответил кузен. Произнесено это было, конечно, с сарказмом, но каким-то нарочитым.

— Ого, даже так! Постой, а это что такое?

На шее у Игоря, скрытый воротом рубашки, висел какой-то медальон. Раньше его там не было.

Я быстро выхватил его и открыл под протестующий вопль кузена. Внутри был нарисован миниатюрный портрет Настасьи.

— Ну ничего себе! Как мило.

Игорь тут же отобрал у меня медальон и засунул его обратно, одарив меня злым взглядом.

— Она сама его тебе подарила?

— Не твое дело.

— Наверное, сама, кто же еще. Не знал, что ты у нас такой романтик.

— Ну не всем же в этом доме питать нежные чувства только к золоту, — съязвил Игорь.

— Да ладно, ты слишком плохого мнения обо мне. Я тоже себе такой заведу, — пообещал я. — Значит, со мной ты не поедешь. Ладно, не буду настаивать. Смотри только не перестарайся с силой любви, а то придется срочно жениться.

На следующий день я пообедал, вытащил из конюшни Инцитата и отправился к Аммосову, благо жил тот недалеко. Конь, которого оторвали от плодотворного общения с Груней (не настолько плодотворного, как могло бы быть, конечно, они просто стояли рядом в стойле), заныл было, но я напялил на него седло.

Раз уж Игорь променял помощь любимому кузену на юбку, вместо него я взял Каладрия. Демон, нахохлившись, сидел на плече и иногда лениво пытался меня клюнуть. Подъезжая к дому Алексея, я приказал ему стать невидимым. Черт его знает, как Аммосов относится к голубям. И вообще, незримый спутник, который может пролететь куда угодно, всегда полезен, незачем светить его раньше времени.

Алексей встречал меня на пороге дома собственной персоной. Слуга помог мне спешиться и отвел Инцитата в конюшню.

Аммосов не понравился мне с первого взгляда, причем без видимых причин. В целом в его облике не было ничего отталкивающего, но взгляд был какой-то тревожный.

— Давно не виделись, Виктор. Зачем пожаловал?

— Да вот, решил помириться. — Я обезоруживающе улыбнулся. — Стыдно, что мы так некрасиво расстались, приношу свои извинения.

Аммосов нервно махнул рукой.

— Да ладно, Витя, дело прошлое. Я и сам был виноват. Ну подрались и подрались, давай забудем. Я сейчас прикажу служанке подать чаю.

Улыбка Алексея сидела на лице, как приклеенная. Причем криво и клеем из какой-нибудь лавки «Все по 30 копеек». Он изо всех сил источал дружелюбие и заметно нервничал. В общем, выглядел как человек, который давным-давно задолжал мне денег и опасается, не по этому ли поводу явился к нему дорогой гость. Но я точно (точность ограничивалась словами Игоря: «ни о чем таком не слышал») знал, что никто из нас никому ничего не должен. Тогда в чем дело?

Еще он, несмотря на явную нервозность, легко согласился встретиться и, казалось, даже хотел этого, что тоже было странно.

— Я вот что спросить хочу, — сказал я, когда служанка принесла чашки и мы обменялись светскими любезностями. — Не помнишь, тогда в ресторане не было ничего примечательного? Кажется, я куда-то не туда зашел, но хоть убей не помню, куда именно и кого там видел.

— А тебе зачем? — удивился Алексей. — Сто лет уже прошло.

— Кулон я там потерял. Фамильный, — честно соврал я. — От бабушки еще достался. Зачем таскал с собой в Москву, уж не помню, но где-то там он и остался. Я тогда решил, ну и черт с ним, но тут кузина, Фаина, показать просит. Очень она бабушку любила. А мне так неудобно, это ж семейная реликвия. Понимаю, шансов мало, но вдруг я его тогда кому-то отдал или кто-то нашел и до сих пор у себя держит.

— Мы же тогда пьяные были, да я и не следил за тобой особо. Помню, ты куда-то ходил, потом тебя долго не было, но я не обратил особого внимания. Может, Паша или Валентин что-то знают. Ты пей чай, мне надо отлучиться ненадолго, позвонить кое-куда.

«Каладрий, ну-ка проследи за ним», — мысленно приказал я.