Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

учреждений административных и общественных, настроений подданных в провинции, их нужды и потребности³⁹².

Любопытно отметить, что варианты народнических и народовольческих программ для собирания сведений в народе, появившиеся ранее лорис-меликовской инструкции, во многом с ней перекликаются, но есть и существенные отличия. Главным в революционных «инструкциях» выдвигается вопрос, перед сенаторами-ревизорами не ставившийся, — о земле. Сведения о нем народниками предполагалось собирать самые разные: о соотношении земли помещичьей и крестьянской, о величине надела, его достаточности для существования средней крестьянской семьи, о представлениях мужика, «как должна перейти к ним земля — даром или за выкуп». Предусматривалось выяснение способов эксплуатации крестьян помещиками и кулаками. В нелегальных программах для собирания сведений в народе, как и в инструкции для сенаторских ревизий, серьезное внимание обращено на настроения крестьян, но, разумеется, совсем с иной целью³⁹³. Революционеров интересовало все то, что облегчает им агитацию, возбуждает в крестьянской среде протест.

Возможно, с подобными программными документами Лорис-Ме-ликов был знаком по следственным делам революционеров. В них немало материалов, свидетельствовавших о серьезном изучении крестьянства, «страдающего от малоземелья, неурожаев, кузек-жуков и прочих бедствий»³⁹⁴.

Материалами о деревне переполнена была и легальная российская журналистика на рубеже 70— 80-х гг.: стороной обходила крестьянский вопрос лишь консервативная печать. В статьях и исследованиях либерально-демократических изданий («Отечественные записки», «Слово», «Дело», «Русская мысль», «Вестник Европы»), в корреспонденциях с мест и очерках в газетах «Русские ведомости», «Голос», «Новое время» можно было найти немало конкретных сведений о пореформенном неустройстве деревни и ее нуждах. Здесь же при желании можно было отыскать и ответ на вопрос, поставленный в инструкции сенаторам-ревизорам о «явлениях местной жизни», содействующих распространению «лжеучений».

Как уже говорилось, Лорис-Меликов данными печати пользовался, однако отдавал себе отчет в их ограниченности в силу требований цензуры. Среди вопросов, намеченных в инструкции министром внутренних дел для исследования, многие были запретны для печати. «Нельзя писать о полиции, нельзя писать об урядниках, нельзя писать о гимназиях, об университетском уставе, о бедности мужика, о голо-довании народа, о молодом поколении, об угнетении рабочих капиталом, о народных школах», — дал свой перечень фактически запрещенных тем, официально в списке цензурных запретов не числящихся, журнал «Отечественные записки»³⁹⁵. Все это делало печать источником сведений нуждающимся в дополнении не менее, чем жандармские и губернаторские отчеты. Лорис-Меликов в своих последующих докладах царю неоднократно упомянет, что материалы ревизий существенно дополнят правительственные сведения о положении на местах, внесут в них «богатый вклад», но со значением заметит, что и «эти данные, при окончательной разработке их, несомненно окажутся недостаточными, без практических указаний людей, близко знакомых с местными условиями и потребностями»³⁹⁶.

Думается, испрашивая назначение сенаторских ревизий, граф уже имел в виду свои далеко идущие цели дальнейших преобразований. Их разглядели некоторые проницательные приверженцы самодержавия, с естественной настороженностью следившие за действиями нового министра внутренних дел. Лорис-Меликов, по словам одного из них, «придумывает сенаторские ревизии, хотя и с скрытою, но весьма прозрачной целью собрать на месте фактические данные, которые убедили бы Государя в необходимости созыва земских представителей»³⁹⁷.

В докладе царю, говоря о целесообразности сенаторских ревизий, Лорис-Меликов ссылался на их опыт времен Николая I (с тех пор власть к ним не прибегала). Наставляя сенаторов перед их отъездом в назначенные для ревизии губернии, Лорис-Меликов как раз подчеркивает отличие их задач от тех, что ставились перед николаевскими сенаторами. «Ревизия ваша, — записал его слова А.А. Половцов, — не будет той простой сенаторской ревизией, какими они бывали прежде: здесь речь идет не о предании суду и отрешении от должности лиц, оказавшихся виновными в каких-либо злоупотреблениях, нет, здесь надо посмотреть, как бы устранить общие неудобства нашего провинциального правительственного порядка...»³⁹⁸ Он нацеливал ревизующих на то, что результатом их работы должно быть не перемещение должностных лиц провинциальной администрации, а определенные преобразования порядков на местах. Реорганизация местных губернских и уездных учреждений давно уже обдумывалась диктатором. Свой материал как для подтверждения ее необходимости, так и для ее осуществления должна была дать задуманная ревизия.