Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

«Сабуров говорит нелепейшие речи, — рассказывал подробности совещания 10 января Победоносцев, — гр. Лорис-Меликов становится на его сторону: сам говорит, что Саб<уров> дурак, но прибавляет: что же делать? Не прогнать же Сабурова?»⁴³² Милютин по следам совещания признает шаткость позиции министра просвещения ввиду серьезного сопротивления консервативных сил, полагая, что Сабуров сможет сохранить свой пост, только «пока будет поддерживаем всемогущим в настоящее время гр. Лорис-Меликовым»⁴³³. И Лорис-Меликов до поры в такой поддержке непригодному министру не отказал, считая себя ответственным за его назначение. В то же время он был недоволен А. А. Сабуровым, не сумевшим должным образом отстаивать свою программу. Граф признавал, что «выбор преемника Толстого в лице Сабурова был весьма неудачен, при некотором такте и опытности Сабуров мог бы оказать нам громадные услуги; почва к этому была подготовлена, но, повторяю, министр оказался далеко не соответствующим»⁴³⁴.

Однако неудачи и просчеты политики Лорис-Меликова в области высшей школы были обусловлены не только неспособностью министра должным образом отстаивать намеченную в либеральной группировке программу, а в значительной мере и сбивчивостью самой этой программы. Лорис-Меликов в конце 1880 г. находил нужным отмену тех самых «драконовских правил», на введении которых настаивал, будучи харьковским генерал-губернатором (см. раздел II). Это не без едкости отметил П.А. Валуев, для которого «предположения Сабурова об умиротворении университетов а 1а 1>оп$» — свидетельство беспринципности премьера⁴³⁵.

Думается, на позиции диктатора сказалось воздействие цепной реакции преобразований, им готовившихся. Подготовка их в одной области неминуемо влекла за собой пересмотр существующего положения и в другой. Облегчая условия деятельности для земства, допуская «послабления» для печати, вряд ли можно было оставить в стороне драконовские установки правил для студентов 1879 г. Студенческие волнения показывали, что подобные жесткие меры, не достигая цели, способны лишь вызывать недовольство учащейся молодежи. Но, отказываясь от них и допуская ограниченные «вольности» в университетской жизни, программа Сабурова—Милютина одновременно отступала и от ряда положений Устава 1863 г., усиливая полицейские функции инспекторов и ослабляя роль ученого совета. Она не могла удовлетворить ни консерваторов, ни таких последовательных сторонников университетской реформы 1863 г., как барон А.П. Николаи, подвергнувший серьезной критике проект, внесенный Сабуровым в Государственный совет⁴³⁶.

Симптоматично, что среди заслуг, которые он числил за собой, Лорис-Меликов, называя отставку Толстого, не упоминает о своей политике в области просвещения.

* * *

Призванный к власти, Лорис-Меликов застал страну в тяжелейшем экономическом положении. Русско-турецкая война нанесла колоссальный удар бюджету, который так и не смог избавиться от дефицита. При растущем государственном долге курс рубля продолжал падать, возрастала дороговизна жизни. Осенью 1880 г. вследствие неурожая разразился голод в Поволжье, остро поставив продовольственный вопрос и в центре империи. 20 сентября 1880 г. новый товарищ министра финансов Н.Х. Бунге представил царю доклад о положении в стране, которое определил как кризисное. Говоря о бедственном положении деревни, он прямо и открыто связал его с малоземельем и недостаточностью надела. Главными задачами экономической политики наряду с сокращением расходов на государственный аппарат (путем сокращения его местных и центральных органов), а также прекращением выпуска кредитных билетов, не обеспеченных золотом, в докладе предлагались меры по подъему крестьянского хозяйства. Последние предусматривали, в частности, организацию переселений на неосвоенные казенные земли, отмену подушной подати, соляного налога и паспортного сбора, снижение выкупных платежей для бывших помещичьих крестьян и оброчной подати с государственных.

В литературе не без оснований предполагается, что доклад товарища министра финансов был не только заранее известен министру внутренних дел, но и инспирирован им, как и само назначение Бунге⁴³⁷. Достаточно сравнить этот доклад с программными докладами самого Лорис-Меликова в апреле 1880 г. и в январе 1881 г., чтобы увидеть одинаковое понимание как положения в стране, так и предстоящих задач финансово-экономической политики правительства. Бунге лишь конкретизировал и развил мысли, высказанные министром внутренних дел, дал им научное обоснование, сопроводив обстоятельной аргументацией.

Осенью 1880 г. российская журналистика была переполнена тревожными сведениями о бедственном положении в деревне, о начавшемся голоде в Поволжье. Едва ли не единственная газета М.Н. Каткова писала о «преувеличении жалоб на урожай», невозмутимо доказывая, что в «так называемых голодающих местностях» нет основного признака голода — сокращения потребления водки⁴³⁸.