Граф Мирабо

– Какое аристократически-революционное сравнение! – воскликнул Шамфор своим веселым, громким голосом. – Однако граф, имеющий столь высоких предков, будет всегда иным другом народа, чем кто-либо из нас, обязанных своим существованием темному приключению в маленькой хижине. Но твоя графиня Иетт-Ли освободила тебя теперь от всей надменности и гордости твоего отца маркиза. Своими чудными глазами, которым даже министр не мог ни в чем отказать, она добыла новое повеление короля, возвращающее тебе право свободно распоряжаться собою и лишающее твоего отца власти тирана над тобой. А потому вдыхай поглубже в себя этот сильный, едкий запах толпы; ей же взамен вдохни из твоей графской груди облагороженный пламень, который просветит и зажжет Францию!

Мирабо и Генриетта от души расхохотались при этой речи, произнесенной с пафосом торжественного заклинания.

– Генриетта сделала уже ранее мне столько добра, – сказал Мирабо, нежно глядя на свою подругу, – а теперь она увенчала все свои благодеяния. Благодаря ее влиянию, происходящему от неизъяснимого чего-то в ее особе, даже жесткий и черствый барон де Бретейль склонился в мою пользу. Я, конечно, очень благодарен за это министру; однако не могу сегодня же выступить в качестве его приверженца. Как ни силен, быть может, закон, на который опирается вся эта интрига, подстроенная им против кардинала де Роган, я все-таки не хочу, чтобы кардинал был осужден. Не питая ни малейшей симпатии к этому влюбленному и гуляющему по ночам князю церкви, я придаю, однако, большое значение тому, чтобы сегодня он был блистательным образом оправдан парламентом!

– Браво, браво! – воскликнул одетый в синюю блузу человек, следовавший с некоторых пор и внимательно наблюдавший за ними, причем он доверчиво и одобрительно потрепал Мирабо по плечу. – По-видимому, вы знатный господин, а между тем честно думаете заодно с народом, ибо народ желает признания невиновности кардинала для того, чтобы вина королевы стала ясна!

– Какой же интерес представляет для вас видеть королеву обвиненною? – спросил Мирабо, вежливо ответив на поклон человека в блузе.

– Королева с народом горда и надменна, она ненавидит нас, как нечто низшее и худшее, между тем сама она – достойная ненависти лицемерка! – воскликну блузник со злобным, полным вражды выражением лица. – Моя жена – прачка у садовника в Версальском дворце; она как раз принесла туда белье, но с болтовней, да всякой женской возней задержалась в саду до ночи. Тут она ясно видела, что ни кто другой, как сама королева, была на свидании с кардиналом в темной рощице парка. Жена моя никогда еще не лгала и готова подтвердить все личною присягой.

– Если ваша жена красива, то мы заставим ее принести полную личную присягу, – сказал Шамфор, подшучивая. – Но я должен вам сказать, мой друг, что на этом свидании особа королевы была представлена одной из моих прекрасных соседок по квартире в Пале-Рояле, сумасбродно и совершенно непристойно замаскированной. Это была красивая мадемуазель Олива, поразительно, с головы до ног, похожая на королеву, как одно яйцо на другое. Я подслушиваю иногда из моего окна нежные разговоры подруг девицы Оливы, прогуливающихся под аркадами Пале-Рояля. Отсюда я узнал, что эти дамы признают за достоверное, что Олива была подкуплена, чтобы разыграть роль королевы и окончательно вскружить голову бедному кардиналу. За это талантливой даме придется, вероятно, сильно помучиться сегодня перед верховным парламентом.

– Вы, кажется, заодно с двором, – возразил муж прачки, презрительно и угрожающе смерив Шамфора глазами. – И, конечно, вы один из тех, которые бражничают в праздности и лени, в то время как трудящийся народ голодает и терпит нужду?

– Нет, добрый человек, – отвечал Шамфор, смеясь, – я тоже работаю, а если при этом не голодаю, то лишь потому, что желудок у меня будет похуже и поскромнее, чем у вас. Но я завидую вашему хорошему желудку и желаю вам наилучшего аппетита, потому что скоро, очень скоро, попомните меня, вы получите страшно много для пожирания…

Под натиском толпы друзья двигались далее, причем с большим трудом могли держаться вместе. Тут они встретили графа д’Антрэг. Гонимый встречною волной народной толпы, он упал прямо в объятия Мирабо, с величайшим изумлением узнав его.

– Принимаю это неожиданное объятие за точный ответ на мое письмо, посланное на днях вам в Лондон, граф Мирабо! – сказал вновь прибывший, приветствуя Мирабо и Шамфора дружеским рукопожатием.

– Письма вашего я не получил, так как мой отъезд благодаря хорошему известию был решен внезапно, – ответил Мирабо. – Я только что приехал, и вот мы уже встречаемся, едем оба на этом пенящемся коне народного волнения и сталкиваемся с вами? Что поделывает ваше сочинение о привилегиях, граф д’Антрэг? «Essai sur les privileges, par le Comte d’Entraigues».

– Сочинение, о котором я вам недавно писал, опять застряло, – ответил тот. – Буду, однако, продолжать его, как только соберу побольше материалов.