Граф Никита Панин

Еще долго после молебна об упокоении Анастасии и Родиона, рабов божиих, стоял он на коленях, впитывая особую тихую тишину церкви, ни о чем не думая, ничего не прося себе у Бога. Панин стоял и стоял, и тишина и покой были в его сердце.

Выходя из храма, Никита Иванович отдал отцу Паисию большую сумму денег — на нищих, обездоленных, на устройство храма, на все нужды. Отец Паисий заговорил было о благодарности, но Никита Иванович строго взглянул на него — Бог зачтет, — так и читалось в его взгляде.

С тем и вышел из храма. Он знал отца Паисия по рассказам. В этой самой отдаленной от центра церкви был священник не сребролюбив и бескорыстен, помогал, чем только мог, окрестной бедноте, оделял нищих. И слава его среди бедного люда Петербургской стороны росла.

Ксении на ступеньках храма уже не было, а копейка, поданная Никитой Ивановичем, одиноко валялась на каменной паперти.

Никита Иванович склонился в поклоне перед этой копейкой, опять осенил себя крестным знамением и отправился во дворец, к многочисленным и никогда не кончающимся делам. Но нет–нет, да и вспоминался ему среди забот и суеты тихий храм на бедной Петербургской стороне, спокойное кладбище с бедными, но ухоженными могилами, легкий зеленый туман на деревьях, и у него становилось тихо и спокойно на сердце, словно бы душа его омывалась свежими силами, получала из живительного источника еще одну, неведомую силу.

Екатерина не раз высказывала в совете неодобрение действиям Петра Ивановича — он медлил взять Бендеры, имевшие важное стратегическое значение. Но Петр Иванович основательно подготовился к штурму и писал об этом брату:

«Комнатные заключения о наших против неприятеля обращениях совсем неправедные и фальшивые, потому что может ли уже быть тут такое сбережение по болезненным припадкам от воздуха, где неприятель, в крепости будучи почти равен своею пехотою осаждающему силою, вот уже шесть дней сряду при избрании в который час удачнее изыскать внезапностью удобный способ разогнать все мое войско, делает самые отчаянные вылазки и заставляет меня метаться по всей своей необходимо весьма пространно держанной, но только десятью пехотными полками позиции, из которых на содержание и работу в траншеи входят не меньше двутысяч пятисот человек, да по толикому числу при наступлении ночи на смену оным. Следовательно, почти каждую ночь твой братец, будучи главным командиром, редко больше к сражению противу неприятеля выводит как до тысячи человек пехоты»…

Зато Петр Иванович так подготовил свою армию, снабдив ее взрывными минами, что, заложив главную мину против стен крепости, распределив войска самым надежным способом, успел штурмом захватить крепость. Турки еще хотели вести переговоры и даже выслали депутацию, однако Петр Иванович ни на какие переговоры не пошел, и весь гарнизон крепости сдался на милость победителя.

Но Петр Иванович, при всей своей медлительности — армия была послана на слабого противника, а встретилась с ожесточенным сопротивлением, успел в таком деле, которое и до сих пор следует считать наиважнейшим. Он начал переговоры с татарами — отдадутся крымцы под покровительство России и отпадут от Турции — согласен Панин не вести против них боевые действия, нет — считает их своим противником. Многие дипломатические ходы были использованы Петром по совету брата, и в конце концов крымские татары после всяческих уловок и обманов согласились на покровительство России. Один противник был удален…

Бендеры, наконец, пали. Почти двенадцать тысяч турок взяты в плен, захвачено триста сорок восемь орудий и множество боевых и продовольственных припасов. Потери русских войск при этом достигали шести тысяч солдат.

Донесение Петра Ивановича не понравилось Екатерине:

«Сколь он бендерскую мерлогу ни крепку, а ногтей почти больше егерей имел и сколь ни беспримерно свиреп и отчаян был, но великой Екатерины отправленных на него егерей стремление соблюсти достоинство славы оружия ея, со вражденными в них верностью и усердием к своему государю, храбрость с бодростью нашли способ по лестницам перелезть через стены его мерлоги и совершенно сокрушить его челюсти, вследствие чего непростительно согрешил бы я перед моею государынею, если б того не сказал, что приведенные мною на сию охоту ея егеря справедливо достойны высочайшей милости великой Екатерины, в которую дерзаю совокупно с ними и себя повергнуть»…

Не понравилось ей, что и потери войск были большие, и город разрушен.

— Чем столько потерять, лучше было и вовсе его не брать, — бросила она Никите Ивановичу. Но все-таки послала Петру Ивановичу орден святого Георгия первой степени, однако, при очень сухом рескрипте.

Политика, к сожалению, не давала возможности командующим армиями взаимодействовать целенаправленно. Оба: и Румянцев, и Панин были совершенно изолированными друг от друга, на деле же им нужно было взаимодействовать в сложившихся обстоятельствах.