Граф Никита Панин. Из истории русской дипломатии XVIII века.

В 1787 году императрица отправилась в еще одно путешествие, на этот раз в Тавриду. По дороге она снова встретилась с Иосифом П. Для сопровождения императрицы на Юг было стянуто огромное количество войск. Потемкин из кожи вон лез, чтобы угодить Екатерине. На ее пути воздвигались триумфальные арки, причем на одной из них якобы было написано "Здесь дорога, которая ведет в Византию". Турецкий султан не стал дожидаться, когда на него нападут, и объявил войну первым. Когда Россия основательно завязла в этой войне, стали сказываться и плоды новой внешнеполитической "системы". Англия и Пруссия разбудили в шведском короле Густаве III воинственный дух, и он начал поход на Петербург. Русский посол в Стокгольме узнал об этом, когда шведская армия была уже в пути. Во времена Панина такое было немыслимо! Так, в 1788 году произошло то, что Никите

Ивановичу и его предшественникам столько лет удавалось избегать, - страна должна была воевать на два фронта. Англия субсидировала Густава Ш и готовила свой флот для отправки в Балтийское море, на помощь королю. Пруссия поднимала Польшу против России и Австрии. Положение было критическим. Дело дошло до того, что отчаявшийся Потемкин советовал Екатерине вернуть султану Крым, заключить мир со Швецией и вновь вступить в союз с Пруссией. Страна выдержала и это испытание. Русские солдаты сначала отогнали Густава III от Петербурга, а потом взяли Очаков и Измаил, хотя стоило это немалой крови. Впрочем, Панину дожить до всего этого не привелось.

Лето 1781 года Никита Иванович провел в своем смоленском имении Дугино. Ему надо было отдохнуть после болезни, оставаться же в Петербурге не было никакого смысла. Мнение его императрицу, похоже, уже перестало интересовать. Когда в начале сентября он вернулся в столицу, то понял, что предчувствия его были верны. Вице-канцлер Остерман получил указ взять на себя управление Коллегией иностранных дел. 19 сентября уехал великий князь Павел вместе с августейшей супругой. Им предстояло долгое заграничное путешествие - сначала в Польшу, а оттуда в Вену, Неаполь, Рим, Париж, Брюссель. Екатерина, выждав, когда Павел уедет, решилась окончательно избавиться от Панина. /29/ сентября, в понедельник утром, он получил приказ отпустить секретарей и отдать все бумаги. Это была отставка. Одновременно он получил еще один, особенно чувствительный удар. Никита Иванович узнал, что двое из его секретарей, Марков и Бакунин, люди, которым он полностью доверял, любил и считал своими единомышленниками, предали его и переметнулись на сторону Безбородко. Это, должно быть, ускорило отставку Панина. Втроем они вполне могли заменить опального министра.

С этого времени здоровье его резко ухудшилось. Панин уже редко выходил из дому. Все, что у него осталось, - это немногие близкие, и среди них добрый Фонвизин, да нечастые письма от брата из Москвы, от Репнина и от Павла. В сентябре 1782 года Екатерина в последний раз почему-то вспомнила о Панине. По случаю 25-летия своего коронования она учредила орден св. Равноапостольного князя Владимира и наградила им знатнейших сановников империи. В их число вместе с Потемкиным, фельдмаршалом Румянцевым, Григорием Орловым, Репниным и другими попал Панин.

В ноябре из заграничного путешествия вернулся великий князь. В первый же день по приезде он вместе с женой отправился к Панину. Никита Иванович хоть и был слаб, но нашел силы выйти и целый вечер провести со своим бывшим воспитанником. Павел радовался возвращению на родину, беспрестанно шутил, дурачился, пародируя иностранных министров и монархов, словом, был в ударе. До того было хорошо и весело, что под конец Никита Иванович попросил великого князя взять серьезный тон - не было сил смеяться.

Панину еще многое хотелось сказать Павлу. Он ждал его со дня на день. Но проходили недели, месяцы, а от цесаревича никаких вестей, даже ни разу не прислал справиться о здоровье. Панин сначала волновался, не случилось ли что, потом было затаил обиду и наконец успокоился. Зачем обманывать себя? Павлу и без того хватает забот, чтобы помнить о больном и опальном старике.

Панин все реже поднимался с постели. Боли в животе приходили все чаще, особенно по ночам. Панин со страхом ощущал, как медленно разрушается, отказывается повиноваться его тело, а сердце, биение которого он слышал все чаще, вдруг пронизывает острая, едва переносимая боль, наполняющая душу ужасом и безнадежностью.