Граф Ноль. Мона Лиза овердрайв (авторский сборник)

В течение всего этого длинного дня в Тернере то и дело темной волной поднимались закодированные воспоминания Митчелла, наполняя его странным ужасом, который, казалось, не имел ничего общего с предстоящей операцией.

Тревожила узнаваемость, почти интимность образов, возможно, именно эта тревога и порождала страх. Некоторые фрагменты как будто обладали гораздо большей эмоциональной насыщенностью, чем можно было предположить по их содержанию. Почему воспоминание о пустынном холле какого-то обшарпанного общежития в Кембридже должно наполнять его виной и отвращением к самому себе? Другим же картинам, которым по логике вещей полагалось нести в себе некоторую степень чувства, странно не хватало эмоций. Вот Митчелл играет с грудной дочкой на четырехугольнике пушистого паласа в доме, который он снимал в Женеве. Ребенок смеется, тянет отца за палец. Ничего. Жизнь этого человека, с точки зрения Тернера, была отмечена именно отсутствием событий. Ученый был талантлив – это стало ясно довольно рано, честолюбив, наделен способностью к расчетливым интригам и манипуляциям – подобный дар требуется любому, кто мечтает стать ведущим исследователем. Если кому-то и было суждено подняться по иерархической лестнице корпорационной науки, то именно Митчеллу.

Сам Тернер оказался неспособен прижиться среди людей дзайбацу, в этом мире, разделенном на племена с их бесконечной борьбой за выживание. Он оставался вечным аутсайдером, непредсказуемым фактором, носимым по тайным морям межкорпорационной политики. Ни один служащий ни одной компании не был способен на ту инициативу, какая требовалась от Тернера в ходе извлечения. Откуда взяться у служащего, взращенного корпорацией, профессионально небрежному умению Тернера менять свою лояльность при смене работодателей. Или, может быть, его несгибаемому упорству с того момента, как согласованы условия контракта. Когда ему еще не исполнилось и двадцати, его занесло в охранную контору; это были времена, когда мрачная хандра в послевоенной экономике только-только уступала дорогу импульсам новых технологий. Он неплохо продвинулся в охране, учитывая отсутствие у него всяческих амбиций. Он обладал осанкой пластичного мускулистого зверя, которая производила впечатление на клиентов его работодателей, и он оказался сметлив и весьма расторопен. Умел носить одежду. Ладил с техникой.

Конрой разыскал его в Мексике, где работодатель Тернера заключил контракт на обеспечение безопасности для съемочной группы «Сенснета» – те записывали получасовые эпизоды бесконечного сериала о приключениях в джунглях. Когда появился Конрой, Тернер как раз заканчивал последние приготовления. Он разработал контакты и посадил связника между «Сенснетом» и местным правительством. Подкупил главного полицейского чина в городе, проанализировал систему безопасности гостиницы, познакомился с местными проводниками и водителями, перепроверил их биографии, установил цифровую голосовую защиту на передатчиках съемочной группы, подобрал команду на случай возникновения кризисной ситуации и разместил сейсмические сенсоры вокруг скопления коттеджей «Сенснета».

Он вошел в бар гостиницы – продолжение вестибюля, выглядевшего как сад или джунгли, – и нашел себе место за одним из стеклянных столиков. Бледный мужчина с копной белых, выправленных волос пересек бар, держа по стакану в каждой руке. Одет он был в тщательно выглаженную армейскую рубашку, выпущенную поверх джинсов, и кожаные сандалии. Мучнисто-белая кожа казалась туго натянутой на угловатый череп.

– Ты отвечаешь за безопасность этих детишек из симстима, – утвердительным тоном произнес бледный мужчина, ставя один из стаканов на стол перед Тернером. – Мне сказал Альфредо.

Так звали одного из барменов гостиницы.

Тернер поднял глаза на человека, который, судя по всему, был совершенно трезв и, казалось, олицетворял собой всю самоуверенность в мире.

– Кажется, мы не представлены, – сказал Тернер, не делая ни малейшего движения, чтобы принять предложенную выпивку.

– Неважно, – ответил Конрой, отодвигая стул. – Мы играем на одном поле. – Он сел.

Тернер посмотрел на него в упор. Тогда Тернер выглядел как настоящий телохранитель. В его осанке, в каждом движении жилистого тела читались беспокойство и настороженность, и очень немногие из незнакомых людей решились бы так небрежно вторгнуться на его территорию.

– Видишь ли, – сказал мужчина, – сейсмики, которые ты используешь, на самом деле ни хрена не стоят. – Он сказал это так, будто комментировал действия бейсбольной команды, не особо отличившейся в этом сезоне. – Я знаю людей, которые войдут внутрь, съедят твоих детишек на завтрак, потом засунут их кости в душ и насвистывая удалятся. А сейсмики скажут, что ничего не случилось. – Он отпил из стакана. – Хотя, конечно, в целом твои действия можно оценить на «отлично». Ты свое дело знаешь.

Выражения «засунут кости в душ» было вполне достаточно – Тернер решил убрать бледного.

– Смотри-ка, Тернер, а вот твоя примадонна, – и мужчина улыбнулся Джейн Хэмилтон.