Граф Рысев

— Да дай ты ей просохнуть! — дверь я перед ним, правда, открыл и даже придержал.

— Она прекрасно на стене высохнет, — пробурчал дед из-за картины. — С тебя станется куда-нибудь её деть. А то и вовсе выкинуть.

— Я не буду ничего выкидывать! Да, чтоб тебя, — и я поскакал впереди графа, открывая перед ним двери и придерживая их.

Когда мы добрались до большой гостиной, дорогу к которой я, слава рыси, запомнил, дед уже взмок. Но я принципиально не помогал ему тащить довольно тяжелую картину.

— Ну вот, теперь иди спи, я тут сам дальше. — Закрывая дверь, я услышал, как дед заорал. — Афанасий! Афанасий, иди сюда! Да молоток с гвоздями с собой захвати.

Покачав головой, я направился в свою комнату. Там я разделся и сгрёб в охапку выпачканный костюм. В кресле посапывал Тихон, встрепенувшийся, как только дверь моей спальни открылась.

— Ты вообще спишь? В нормальной кровати, я имею в виду? — спросил я, выкидывая костюм на пол в коридоре.

— Конечно, ваше сиятельство, — он посмотрел в сторону лежащих на полу тряпок и поморщился. Да знаю я, что они воняют. Зачем иначе я их выбросил? Чтобы не усугублять отравление, оставляя их в комнате. Башка не только болит, но и кружится, надышался я за ночь знатно. Только бы блевать не потащило. А то я еще до конца не отошёл от сотрясения, которым меня егерь по имени Елисей наградил. Какие грёбанные черти потащили меня рисовать всю ночь напролёт? — Это отдать в стирку?

— Это выкинуть, а ещё лучше сжечь. Учитывая, сколько на этих тряпках горючих веществ, полыхнёт здорово. — Я смотрел, как Тихон собирает костюм, чтобы унести, и снова спросил. — Так, когда ты спишь?

— Ночью я сплю, ваше сиятельство. А в остальное время я или подле вас нахожусь, или неподалеку. Вдруг понадоблюсь? — и Тихон направился по коридору, чтобы выбросить одежду. Хотя, это вряд ли. Раз мне не нужна, то можно её отстирать и носить кому-нибудь из слуг. Тихонько, чтобы граф не заметил и не опознал свои вещи.

Покачав головой, я закрыл дверь и направился в ванную. Наскоро приняв душ, смыв с себя все запахи мастерской, я как вышел из ванной голым, так и растянулся на свежих простынях, практически сразу проваливаясь в сон.

Я стоял на той самой поляне, на которой тренировался формировать файербол, и которую так тщательно рисовал сегодня ночью. По периметру поляны полыхал огонь, но вместе с тем было жутко холодно. Наклонив голову я довольно тупо разглядывал свои босые ноги. Получается, что я очутился на поляне голым, каким был, когда уснул.

При этом я совершенно точно знал, что сплю в своей постели, поэтому никак не могу стоять голым на морозе! Но почему так холодно? И где хозяйка?

— Я здесь, — прямо через огонь на поляну вышла рысь, и села на землю, не доходя до меня пары шагов. — Я не буду тебя долго задерживать, так что не переживай, замёрзнуть ты не успеешь.

— Это, конечно же, очень радует, но не могла бы ты в таком случае поторопиться? — заледеневшие пальцы на ногах поджались, и я обхватил себя руками.

— Женя-Женя, ты абсолютно непочтителен. — Как и в прошлый раз рысь не говорила со мной в прямом смысле слова. Голос звучал непосредственно в голове. И на этот раз я отчетливо услышал серебристый женский смех.

— Станешь тут непочтительным, когда яйца уж буквально превратились в джингл беллс. — пробормотал я, а в голове раздался новый взрыв смеха. — Я не пойму, ты чего такая весёлая? Вроде бы это я краски с ацетоном нюхнул. Тебе тоже что-то перепало что ли?