Граф Савва Владиславич-Рагузинский. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I

По плану московских организаторов (прежде всего, Саввы Владиславича), восстание Милорадовича должно было начаться параллельно с русскими операциями в Молдавии. Оба фронта должны были сражаться за освобождение сербского народа. Вероятно, никогда еще со времени катастрофы в Косове ощущение близкого освобождения не было так сильно среди народов Балкан, и особенно в Сербии.

Нет никакого сомнения в том, что в русских военных и политических кругах эта инициатива на далеком Адриатическом море выглядела несколько странной, а может, и совершенно беспредметной. Правда, мы уже видели, что еще во время Карловацкого конгресса, в 1699 году, царский посланник в Вене и делегат конгресса Прокофий Богданович Возницын под влиянием Саввы Владиславича говорил царю, что балканские славяне и другие тамошние христианские народы готовы помочь России в окончательном сведении счетов с турецким султаном. Также мы видели, что греки через своего патриарха, равно как и валашский и молдавский князья, поддерживали с этой же целью тайную связь с Петром Великим еще в последнее десятилетие XVII века.

Следовательно, идея сотрудничества с населением Балкан была понятна, по крайней мере в ближайшем окружении царя. А Савва Владиславич со свойственным ему дипломатическим талантом сумел совершенно естественно стать в Москве и при царе Петре Великом не только автором так называемого восточного вопроса во всей его полноте, но и первым поднял вопрос освобождения сербов от Турции. Впрочем, это и было стержнем всего «восточного вопроса».

Во всяком случае, Владиславич прекрасно понимал, что свобода, принесенная на православные Балканы Венецией или Австрией, стала бы очень опасной для сербского православия. Поэтому единственным освободителем сербов мог стать только православный царь Петр Великий, который, потеснив турок у Черного моря, не мог не продолжить их вытеснение с Балканского полуострова. Большая христианская революция на Балканах значительно ослабила бы Турцию в ее противостоянии России. Однако даже обычное восстание на периферии европейской Турции, ограниченной Черногорией, Герцеговиной и Албанией (а эти земли с нетерпением ждали такой комбинации) привело бы Турцию в отчаянное положение. В случае успеха не исключалось восстание других порабощенных турками народов, мусульманских, азиатских и африканских.

Осуществлению этой идеи могло помешать отсутствие должной пропаганды в Москве, а также перенос планов борьбы с Турцией исключительно на Балканы. К сожалению, в России ни до, ни после не приступали к исполнению плана, даже тогда, когда население Балкан было готово наверняка поддержать действия России. Поэтому война Петра Великого с Ахмедом III оказалась всего лишь эпизодом, случайным предприятием, скорее даже авантюрой.

Русские источники утверждают, что Савва Владиславич состоял в дружбе с ключевыми фигурами на Балканах, и прежде всего с молодым черногорским князем владыкой Данилой, исключительно смелым и воинственным человеком. Именно по этой причине владыка вышел в будущей акции на первый план.

Данило был провозглашен князем и владыкой в 1697 году в Цетинье после смерти владыки Саввы Очинича. Он стал первым членом будущей династии Петровичей, родом из Негуша в Герцеговине, благодаря чему пользовался большой популярностью у герцеговинцев. В миру его звали Никола Шчепчевич Негош, именно его величественно воспел на первых страницах «Горного венца» поэт Негош. В сан владыки его в 1700 году возвел венский патриарх Арсений III, черногорец из Баича, который назвал себя Чарноевичем.

Владыка Данило первым установил связь Черногории с Россией и еще в молодости прославился как отважный герой. Но в то же время Данило был правителем с исключительно трагической судьбой. В то время население Черногории активно принимало ислам, а сербское население редело. Все черногорские города находились в руках мусульман. В самом Цетинье три мечети стояли посреди нескольких домов местных жителей. Страна была на грани уничтожения.