Граф Савва Владиславич-Рагузинский. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I

У нас в армии очень мало хлеба, и мы уже страдаем от голода. Все-таки я купил в Валахии, еще до прибытия Государя, 10 тыс. волов и 30 тыс. овец, ими ныне и питаемся.

В валашскую землю послали мы за провизией, и более ни за чем; и если не получим ее, то не сможем дать генеральное сражение; и принуждены будем, не дай Боже, отказаться от плана генерального сражения, и только хлеба просить будем, чтобы войско не пропало.

Татары на нас нападают; хотя никакого ущерба нам нанести не могут, все же мешают фуражированию и прочему. Между тем, по милости Всевышнего до дня сегодняшнего армия наша все же марширует в порядке, и мы теперь находимся в 120 верстах от Дуная и визиря.

Дела наши в Польше мы завершили исключительно. Поляки, хотя и никогда не желали нам добра, обещают даже воевать с нами против турок, хотя и весьма рады, что могут остаться нейтральными. От них никакой помощи против турок не будет. В Померании не только шведский корпус сдержан будет, но и беспокоить его будут войска нашего верного союзника короля датского и гуляки (!) Августа; а это в полном интересе Царского Величества, его прибыток и радость.

Генерал Шидловский[65] сидит за стенами караула. Вчера хотел я его пыткам подвергнуть, но всемилостивейшая Царица со слезами на глазах просила не мучить его некоторое время. Впрочем, обида на него не из-за чего другого вышла, а только за то, что он воспротивился. Сегодня многие от его имени появляются, о чем я скорблю. Ежели бы мог ему помочь, то уже давно бы это сделал от всей души, хотя ему ни от кого, кроме как Бога и Государя, помощи ждать не следует. Царское Пресветлое Величество, по милости Всевышнего, здоров и весел. Часто вспоминает Вашу особу, с большой милостью и уважением; а я, где только могу, возвращаю свой долг перед вами, чему Бог свидетель.

Сообщаю вам доверительно, что Его Величество не сердится, но зело ругает господина вашего брата Петра Матвеевича, особливо из-за его бумагомарания старым образом: более титулов, нежели дел. Извольте его в будущем в том урезонивать, и велите ему писать о делах действительных; и то с покорностью, как ты то делаешь; а не по старому обычаю, привычным бумагомаранием. А меня, во имя любви Христовой, прими под защиту, и сохрани это письмо в тайне. Далее вашему брату ничего не пишите, чтобы никому от этого ущерба не было. Я вашему дому превелико обязан, но все ж всякую тайну всякий готов себе на пользу оборотить. И на будущее сможем один другому помочь и спастись от случайных опасностей, коими все подвержены. Мои господа министры часто промеж себя ругаются, потому как один другому ничего не спускают.