Читаем Граф Сен-Жермен полностью

И граф поведал графине несколько деталей их венецианского прошлого, которые могли быть известны только им двоим. Он также предложил, если она все еще сомневается, напомнить некоторые обстоятельства и фразы, которые…

— Нет, нет, — прервала старуха. — Вы меня убедили. Но все равно, Вы какой-то сверхъестественный человек! Вы дьявол!

— О, Боже! — громовым голосом воскликнул Сен-Жермен. — Не вздумайте больше упоминать этого имени!

Казалось, что все его тело охватила судорога, и он тут же покинул залу.

Графиня, рассказавшая об этом в своих воспоминаниях, добавила, что там же в Венеции получила в подарок от графа Сен-Жермена флакон с эликсиром, благодаря которому на протяжении четверти века оставалась совершенно такой же, как и двадцать пять лет назад. Что подтверждали и некоторые из хорошо знавших графиню. Возможно, так и возник слух о том, что граф Сен-Жермен владеет секретом бессмертия. Правда, графине Жержи в то время, когда она писала свои воспоминания, было за восемьдесят, и полагаться на ее память вряд ли стоило.

Как же выглядел этот странный граф? Вот как описывают его внешность современники. Он был среднего роста, лет сорока пяти, лицо смуглое, одухотворенное, отмеченное несомненными признаками глубокого интеллекта. Черты правильные, глаза проницательные, волосы черные, осанка величественная. Одевался граф просто, но со вкусом. Единственное, что позволял себе, — это ослепительные бриллианты на пальцах, табакерке, часах и на пряжках туфель. Во всем его облике чувствовалось благородное происхождение.

Сам он намекал, что принадлежит к старинному венгерскому роду Ракоци. Наиболее известны двое из его предков: Дьёрдь Ракоци (1593–1648) — князь Трансильвании, участник Тридцатилетней войны на стороне анти габсбургской коалиции, и Ференц Ракоци II, руководитель освободительной войны венгров в 1703–1711 годах.

Итак, по одной из версий, он вполне мог быть сыном Ференца Ракоци I (1645–1676). Мать его, Илона Зриньи, была дочерью родителей, казненных австрийцами. Илоне удалось спастись благодаря посредничеству иезуитов и с помощью огромного выкупа. У Ференца и Илоны было трое детей: Дьёрдь, родившийся в 1667 году и проживший всего несколько месяцев; Юлиана, родившаяся в 1672 году и скончавшаяся в 1717-м; Ференц, родившийся в 1676 году и умерший в 1735-м. Их отец, Ференц Ракоци I, умер в 1676 году, спустя несколько месяцев после рождения Ференца-младшего.

Овдовевшая Илона вышла замуж в 1682 году за графа Имре Тёкёли. (Этому посвящена поэма Иштвана Дёндёши «О женитьбе Имре Тёкёли на Илоне Зриньи».) Граф выступил на стороне Турции против Австрии, был арестован и выслан в Белград, а жена отправлена в Вену, где она находилась как бы в плену. Обоих ее сыновей взял на попечение сам император Карл VI, ставший их опекуном и обещавший дать должное образование. Через год Илона Зриньи воссоединилась с Имре Тёкёли и никогда уже больше не видела ни своей родины, ни своих детей.

В восемнадцать лет Ференц Ракоци II женился на Шарлотте-Амалии Гессенской (из Рейнфальдской линии). Это произошло в 1694 году. От этого брака было четверо детей: Липот-Дьёрдь (1696–1700), Йожеф (1700–1738), Дьёрдь (1701–1756) и Шарлотта (1706—?).

Некоторые полагают, что именно Липот-Дьёрдь, старший сын Ференца Ракоци II, и стал графом Сен-Жерменом. Однако достоверно известно, что мальчик умер четырех лет от роду. И тут возникает довольно странная версия. Год рождения Ференца совпадает с годом смерти его отца Ференца Ракоци II. Отсюда делают вывод, что смерть эта была инсценирована и что сын и отец — это одна и та же личность. Инсценировать свою смерть ему якобы помог верный его секретарь Келемен Микеш (1690–1761), разделивший со своим господином судьбу изгнанника, а впоследствии ставший крупнейшим венгерским писателем XVIII столетия, автором знаменитого эпистолярного памятника — мемуарной «почтовой прозы» «Письма из Турции», адресованной к несуществующей венгерской графине. Либо малолетнего наследника Ракоци укрыли в надежном месте и отдали под надзор верных людей.

О том, что граф Сен-Жермен был сыном Ференца Ракоци II, писал хорошо знавший графа ландграф Гессен-Кассельский. Есть свидетельства и о том, что сам Сен-Жермен признавался, будто является сыном князя Ракоци. Однако он не говорил, что был сыном именно Ференца Ракоци II, и не упоминал двоих своих братьев. Да и случаи, когда граф Сен-Жермен использовал имя Ракоци, достоверно не установлены. Как писал исследователь биографии графа Сен-Жермена Б. М. Цырков, «какую-либо связь графа Сен-Жермена с домом Ракоци нельзя установить никакими доступными историческими сведениями или же имеющимися документальными свидетельствами, даже если эта идея и кажется привлекательной некоторым исследователям…». Однако он не отрицает возможность подобной связи.

Существует еще одна версия о происхождении если не самого графа Сен-Жермена, то его имени: якобы некто купил имение Сен-Жермен в итальянском Тироле, заплатил папе за титул и стал графом Сен-Жерменом.

Перейти на страницу:

Похожие книги

«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Адмирал Колчак. «Преступление и наказание» Верховного правителя России
Адмирал Колчак. «Преступление и наказание» Верховного правителя России

Споры об адмирале Колчаке не утихают вот уже почти столетие – одни утверждают, что он был выдающимся флотоводцем, ученым-океанографом и полярным исследователем, другие столь же упорно называют его предателем, завербованным британской разведкой и проводившим «белый террор» против мирного гражданского населения.В этой книге известный историк Белого движения, доктор исторических наук, профессор МГПУ, развенчивает как устоявшиеся мифы, домыслы, так и откровенные фальсификации о Верховном правителе Российского государства, отвечая на самые сложные и спорные вопросы. Как произошел переворот 18 ноября 1918 года в Омске, после которого военный и морской министр Колчак стал не только Верховным главнокомандующим Русской армией, но и Верховным правителем? Обладало ли его правительство легальным статусом государственной власти? Какова была репрессивная политика колчаковских властей и как подавлялись восстания против Колчака? Как определялось «военное положение» в условиях Гражданской войны? Как следует классифицировать «преступления против мира и человечности» и «военные преступления» при оценке действий Белого движения? Наконец, имел ли право Иркутский ревком без суда расстрелять Колчака и есть ли основания для посмертной реабилитации Адмирала?

Василий Жанович Цветков

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза