Граф Сен-Жермен - хранитель всех тайн

"Лаборатория была открыта, и они вскрикнули одновременно: Сен-Жермен сидел за столом, мирно читал большую книгу Парацельса. Они стояли на пороге и молчали. Таинственный гость медленно закрыл книгу и также медленно встал. Те прекрасно знали, что именно "чудесный человек" им явился. Описание служащих конторы лишь отдаленно напоминало действительность. Как будто величественная аура окружала его целиком. От него исходило и держалось в воздухе царственное достоинство. Оба мужчины стояли в молчании. Граф пошел им навстречу, и они зашли. Затем простыми словами, без формальностей, удивительно гармоничным и звучащим в глубине души тенором, он сказал Грэфферу по-французски: "У Вас для меня рекомендательное письмо от господина де Сейнгалта" ⁷¹⁵. В этом нет нужды. Этот господин — барон Линден. Я знал, что вы оба будете здесь сейчас. У вас есть второе письмо для меня из Брюля. Но художника спасти нельзя — легкое задето. Он умрет 8 июля 1805 г. ⁷¹⁶. Человек, который сейчас лишь ребенок и которого зовут Буонапарте, будет тому косвенно виной. А теперь, господа (я знаю, к чему вы стремитесь), чем могу быть полезным? Говорите".

Но говорить мы не могли. Тогда Линден выдвинул небольшой столик, достал из шкафчика сладости, поставил их перед гостем и спустился в подвал.

Жестом граф усадил Грэффера, уселся сам и сказал: "Я знал, что Ваш друг Линден выйдет, он вынужден был это сделать. Я хочу услужить Вам одному. Я знаю Вас от Анжело Солимана, которому я оказал услугу в Африке. Если Линден вернется, я его вновь отправлю". Грэффер пришел в себя, но, тем не менее, был слишком шокирован, чтобы ответить иначе чем: "Я понимаю, у меня есть предчувствие".

Между тем Линден вернулся и поставил две бутылки на стол. Сен-Жермен улыбнулся с невыразимым благородством. Линден предложил освежиться. Улыбка графа превратилась в смех.

— Скажите мне, — сказал он, — есть ли на Земле человек, который видел бы, как я ем или пью? — и. указывая пальцем на бутылку, — этот токай не прямо из Венгрии: он послан моей подругой, российской Екатериной Великой. Ей так понравились картины больного художника ⁷¹⁷о битве при Медлинге, что она ему прислала целую бочку этого вина.

Грэффер и Линден были в изумлении: вино было куплено у Казановы ⁷¹⁸.

Граф попросил принести все для того, чтобы писать, что Линден и сделал. "Чудотворец" разрезал лист бумаги на две одинаковые части, поставил их рядом, взял перо в каждую руку и стал писать одновременно двумя руками по полстраницы, расписался, и сказал: "Вы собираете автографы — вот два одинаковых текста!". Друзья воскликнули: "Волшебство", ибо оба почерка были абсолютно идентичными: разницы никакой не было.

Граф улыбнулся, наложил оба текста друг на друга и приставил их к окну: казалось, здесь был только один лист — экземпляры были настолько же похожими, насколько могут ими быть два оттиска одной гравюры. Изумленные свидетели молчали ⁷¹⁹.

Граф сказал: "Я хотел бы, чтобы один из этих листов был передан как можно скорее Анжело. Через пятнадцать минут он выйдет вместе с князем Лихтенштейном; посыльному будет передана маленькая шкатулка.

Постепенно граф принял торжественный вид. В течение нескольких секунд он был твердым как статуя. Его неизменно живые глаза стали тусклыми, без огня и цвета. Вскоре он снова ожил. Рукой он обозначил свой уход, затем сказал: "Ухожу. Вы меня увидите еще раз. Завтра ночью я уеду. Я крайне нужен в Константинополе, затем в Англии, чтобы подготовить два открытия, которыми будут пользоваться в будущем — железные дороги и паровую машину. Они понадобятся Германии. Постепенно времена года будут меняться, сначала весна, затем лето. Именно постепенная остановка времени обозначает конец цикла. Я все это вижу. Поверьте, ни астрологи, ни метеорологи ничего не знают. Нужно учиться в пирамидах, как я это делал. К концу века я исчезну из Европы и уеду в пределы Гималаев. Я буду там отдыхать: мне нужно отдохнуть. Ровно через восемьдесят пять лет люди вновь вспомнят обо мне. Прощайте, я вас люблю…"

Торжественно сказав эти слова, граф повторил знак рукой, а оба адепта, опустошенные силой дотоле неизвестных впечатлений, вышли из комнаты в неописуемом смятении. В то же время начался сильнейший ливень, прогремел гром. Не думая, они вернулись в лабораторию, чтобы спрятаться от дождя, открыли дверь — Сен-Жермена там больше не было… ⁷²⁰

По поводу долгожительства графа Сен-Жермена Коплен де Планси придумал следующую сцену: "Однажды, когда он рассказывал, что хорошо знавал Понтия Пилата в Иерусалиме, он описал подробно дом римского наместника и начал перечислять блюда, поданные к столу в один из тех вечеров, когда Сен-Жермен у него ужинал. Кардинал де Роан ⁷²¹, подумав, что все это бредни, обратился к камердинеру графа, седому старику с честным лицом:

— Друг мой, мне трудно поверить тому, что говорит Ваш хозяин. Может быть, он и в самом деле чревовещатель, я могу согласиться и с тем, что он делает золото. Но тому, что ему 2000 лет и что он виделся с Пилатом, нет, этому верить не могу. Вы там тоже были?