Граф Соколов — гений сыска

Сыщики легко вспрыгнули в поджидавшие их сани. Застоявшиеся кони резво понеслись по ночной Москве. Над головой бездонная чернота неба уходила в провальную космическую беспредельность. Одинокая звезда лила на землю золотую слезу. Угадывался скорый рассвет.

В Перуновском переулке Жеребцов постучал в окошко. В глубине комнаты вспыхнула свеча. Заспанный женский голос зевнул:

— Вань, ты, что ль?

Дверь отлипла, и на пороге сыщики увидали молодую красивую женщину в одной ночной рубахе и босиком. Она вскрикнула:

— Ой, кто вы?

— Не пугайтесь, сударыня! — с возможной деликатностью произнес Соколов. — Мы из полиции. Где ваш муж?

— Вчера утром он сказал, что будет на службе готовить годовой отчет и приедет лишь нынче. Что-нибудь случилось? — Вдруг женщина спохватилась: — Вы проходите, я сейчас.

Через минуту она явилась в простеньком платьице. Соколов показал ей перстень. От воздействия жара золото покрылось цветастыми разводами.

— Это перстень мужа! — воскликнула женщина.

— А вот это? — Соколов достал из кармана черепаховые очки.

— Иэто его! Но почему оправа обгорела? Что произошло?

— На муже что вчера было надето?

— Пиджак из английского сукна с золотыми пуговицами...Узнав о случившемся, женщина зашлась в безутешных рыданиях. Но впереди ее ждало еще одно испытание. Труп был уже отправлен в морг, находившийся рядом с пожарным депо — на Скобелевской площади. Когда женщина вгляделась в обугленные черты лица, то лишь успела прошептать:

— Это он... — и потеряла сознание.

Солнце поднялось над горизонтом и весело сияло на высоких маковках церквей. День занимался морозным, солнечным, праздничным.

Друг бедняков

Хоронили Ивана Трахмана на Миусском кладбище. За гробом шло несколько тысяч человек. Те, кто вчера нес ему свои рубли, сегодня клали на гроб цветы и венки. “Благодетель!”, "Друг простых людей!”, “Защитник бедных!” — то и дело доносилось из толпы. В народе громко роптали: “Ивана Спиридоновича убили за то, что он хотел несчастных и обездоленных сделать богатыми и счастливыми!” И все, не таясь, ругали предательское правительство и требовали отыскать и покарать злодеев, а также вернуть вклады с процентами.

Вдова уже не плакала. Черными кругами глаз она глядела на гроб, и пересохшие губы шептали слова отчаяния и горя.

Соколову было жаль молодую красивую женщину. На девятый день смерти он приехал в Перуновский. Анна была во всем траурном. Она встретила сыщика спокойно и молчаливо, предложила помянуть мужа. На комоде в обрамлении траурной ленты стоял фотографический портрет Ивана Трахмана.

Пока Анна ставила на стол нехитрую закуску, Соколов задумчиво перебирал на полке книги. Его особое внимание привлекла одна — в сафьяновом переплете. На титульном листе прочитал: “Париж во второй половине XIX века... Злодеи. Полиция. Тюрьмы. Гильотина”. Издана книга в Петербурге в 1875 году.

Страница 324 была заложена ножом для разрезания бумаги. Соколов стал читать строки, подчеркнутые по полям красным карандашом: «Самый многочисленный и, быть может, самый опасный класс преступного мира представляют так называемые дельцы. Мы встречаем их всюду, не подозревая об их профессии: в театрах, на скачках, на гуляньях. Они всегда вежливы и вкрадчивы. Они не крадут часов из кармана и не разбивают запертых лавок. Они предоставляют это другим, более мелким воришкам... Поселяются они всегда в центральных кварталах и там заводят свое бюро — с реестрами, с красивыми витринами и решетками, над которыми красуются вывески: “Банк” или “Касса”. Они часто печатают объявления на четвертой странице газет, в которых предлагают принять капиталы под громадные проценты, сулят невиданные барыши. Некоторые легковерные идут на эту приманку, разоряются, сожалеют, что пустились в неверную спекуляцию...»

Соколов задумчиво покачал головой:

— Вот оно что!

Симпатичный, с бакенбардами

— Скажите, Аня, ведь у вас есть альбом семейных фото? — спросил Соколов.

— Конечно, — вдова достала из комода кожаный переплет. — Это родители Вани, это Ваня мне подарил со своей надписью: “Дорогой невесте — любви и счастья. Целую. Иван”.

— Можно взять его на короткое время? Спасибо! А это кто?

— С бакенбардами, симпатичный? Леон Люцеранский из Петербурга, университетский товарищ Вани. Его отец важный человек. Сам Леон приезжал к нам утром рокового дня. Он куда-то за границу ехал.

С вечерним поездом Соколов отправился в северную столицу. Отец Леона, действительный тайный советник, жил в богатом особняке на Васильевском острове, со множеством слуг, ливрейных лакеев, французским поваром, двумя выездами.

Старик своей важной и благородной наружностью напоминал толстовского Алексея Александровича Каренина. Даже говорил, подобно этому литературному персонажу, неторопливым, всегда слышным голосом, с налетом едва заметной иронии.