Граф Соколов — гений сыска

— Делай, Аполлинарий Николаевич, с этим животным что хочешь! — и вышел из кабинета.

Соколов спокойно собрал со стола бумаги, умиротворенно произнес:

— Молчишь? Ну и молодец. Я тебя допрашивать не буду. Я тебя сегодня употреблю на пользу науки. Ты, молчун, скелеты видел? Вот из тебя сегодня сделают скелет и отдадут студентам. Сначала выпотрошат содержимое, а потом положат в специальный чан и будут вываривать, пока кости — до самых мельчайших! — не освободятся от мяса. А твой скелет замечательный: у тебя руки особое развитие имеют — ниже колен болтаются. Ты — срам природы! И сам анатомическим ножом ловко действуешь — вон как Давгарова разделал.

Арестант впервые за все время проявил признаки внимания и в доказательство того, что слушает, чуть пошевелил ушами. Вдруг сиплым голосом произнес:

— Закону такого нет — скелеты из живого делать!

Соколов лениво отозвался:

— Ты давно плюнул на все законы — Божеские и человеческие. Живешь все равно без паспорта, без прописки, без имени. Так что твоей персоной никто не поинтересуется. А скелет станет для науки полезным и знаменитым. И табличку повесят: “Известный вор и убийца”. Все, сегодня встретимся, в прозекторской. Эй, Николай Иванович! Распорядись, чтобы в анатомичке Яузской больницы приготовили необходимое для вскрытия.

Жеребцов, давно привыкший ко всяким штучкам обожаемого начальника, на сей раз удивленно поднял брови:

— А кого вскрывать?

— Вот этого!

— Так он еще живой!

— Какая разница? Живой — мертвый...

Жеребцов хмыкнул и отправился выполнять приказ.

Признание

Главный врач Яузской больницы статский советник Березкин долго не мог уразуметь того, что говорил ему Жеребцов. Поняв же, долго и заразительно хохотал. Сделал необходимые распоряжения и крепко пожал Жеребцову руку:

— Если этот человек от страха умрет на препаровальном столе, то это все равно пойдет на пользу людям!

...И вот убийца и грабитель лежал на столе, а вокруг с реберным ножом — тем самым, которым было совершено преступление, — прохаживался человек в окровавленном переднике. Наметив линию от кадыка до лобка, он поднял руку, чтобы сделать первый надрез, и вдруг страшным голосом гаркнул на окружающих:

— А ну, назад! Сейчас кровь струей брызнет, всех зальет.

Преступник мелко задрожал, выпучивая белки с красными прожилками, в немом ужасе широко открывая щербатый рот и издавая что-то вроде шипения. Человек в переднике ножом нажал на подбородок:

— Голову не опускай! Извиняй, придется с полчасика потерпеть. Зато внутренности свои посмотришь — не каждый день такое удается. Ну, прощевай, на том свете, может, свидимся...

Дикий вопль прорезал ночную тишину — это у вскрываемого появился голос. Он, ерзая спиной по металлической обивке стола, орал:

— Не надо, как на духу... все скажу! Родился в Чердыне, а убег из пермской тюрьмы, содержался за убивство! А этот самый Давгаров... сам меня подговорил... Ножик медицинский? Давно уж у меня. Спер у врача сак, а он там... Колбасу я им резал. Бриллианты? Каморку мне на время предоставил инженер Шухов, дом нумер сорок семь на Смоленском бульваре. Там в подвале под половицу и засунул, чтоб мне провалиться!

“Патологоанатом” сдернул маску с лица — это был, конечно, Митрофанов. Соколов с чувством пожал ему руку:

— Свою роль вы исполнили с блеском! — и повернулся к Жеребцову: — Николай, отвяжи этого...

Жеребцов, исполняя приказ, ворчал на убийцу:

— Что ж ты, паразит, всю мебель медицинскую обделал? А еще из себя героя корчил. Мой тряпкой стол.

Эпилог

Суд отправил беглого убийцу на Сахалин — на двадцать лет.

Вся эта история сделала счастливым лишь одного человека — старого Гофштейна. О нем написали газеты, а из полицейской кассы ювелир получил в награду двести рублей — премия за помощь в поимке преступника.

Гофштейн чуть ли не каждому показывал газеты, при этом не упуская случая сказать:

— Эти двести рублей помогут моей бедной старости, как мертвому кадило. — И обязательно добавлял: — А все-таки приятно.

В его голосе звучали нотки довольства собой.

ЗАГРОБНЫЙ ГОЛОС

Подполковнику милиции Н.В. Паншеву и капитану А.М. Соколову

Трудно сказать, чего в этом преступлении больше: нахальства злоумышленников или наивной простоты тех, кого они дурачили. Оказалось, что издеваться над здравым смыслом не только весело, но и весьма прибыльно. Дельцы процветали до той поры, пока на их пути не встал знаменитый сыщик.

Газетные новости

С утра в сыске было весело. Жеребцов, во всем стремившийся походить на своего знаменитого учителя, смеялся столь громко, что его раскатистый голос доносился, кажется, до Тверского бульвара. Он показывал Соколову свежий номер “Утра Москвы” и, с трудом переводя дыхание, говорил:

— Вы только посмотрите, Аполлинарий Николаевич, что тут написано: “Россия может гордиться своим знаменитым сыном! Всемирно известный медиум, уроженец Одессы Георгий Блиндер без посторонних приспособлений освоил полеты высоко в небо”. И, ха-ха, иллюстрация: этот самый одессит взмыл, растопырив руки, выше вершины Казбека! Умора!