Граф Соколов — гений сыска

— Это, мадам, не порок, но большое достоинство! Истинная красота должна быть вознаграждаема вниманием.

* * *

Появился слуга. Он торжественно провозгласил:

— Милости просим в гостиную!

Соколов вошел в просторную гостиную. Здесь все было приспособлено для сеансов: никакой лишней мебели. Возле круглого стола — десятка полтора венских стульев. Окна плотно зашторены. В углу — большой книжный шкаф старинной работы. Рядом со шкафом маленький столик с трубой, напоминающей граммофонную.

Сыщик внимательно посмотрел на шкаф. Затем подошел к трубе. Задержался возле нее лишь мгновение — не больше! И прошел к ближайшему стулу, опустился на него. Стул весь застонал под могучим телом.

И вот, воздев к потолку обе руки, вошел Блиндер-Шварц. Как опытный актер, умело играя голосом, то понижая его, то повышая, важно заговорил:

— Приятно, что в Дрезден к нам знатные гости приезжают! Сегодня по просьбе нашего французского друга, месье... извиняйте, как зовут? — месье Леблана — мы вызываем дух Наполеона, что французскому сердцу всегда ласкает сердце! Двери — на запор! И на веревочку, вот кончик, месье, как вас, Леблан, в ручки себе извольте получить! Чтоб сомнений не возникало. Дамы, господа, взялись за руки. Так, магический круг готов? Сегодня будем узнавать высшие тайны природы. Что относительно Наполеона, так начальник Штутгардтской полиции господин Крейнхаген, очень хорошо мне знакомый, рассказывал, что недавно Наполеон явился ему во время отдыха в Клейн-Клусмане. Наполеон десять минут задавал вопросы о политике и потом бесследно исчез. Мы надеемся на успех.

Медиум обвел глазами присутствующих:

— Все готово? Эй, Иохим, вы двери прочно закрыли?

За дверями раздался голос молодого человека:

— Так точно, герр Шварц!

— Тушу свет, — медиум задул оба канделябра. — Круг прочный? Данке шон. О великий и непобедимый маршал Наполеон! Призываем дух твой...

Когда медиум закончил призывы, минуты полторы стояла тишина. Только соседка Соколова — дама в тюрбане — громко сопела. И вдруг из трубы раздался глухой голос:

— Это я, дух великого Наполеона, явился на ваше требование!

Медиум задал несколько Пустяковых вопросов. Наполеон складно отвечал, почему-то на немецком языке.

Дамы страстно переживали каждое слово загробного гостя, ахали и обмирали от страха едва ли не каждое мгновение.

Последний сеанс (окончание)

Наконец дошла очередь до “парижского негоцианта”. Медиум предложил:

— А теперь, месье Леблан, вы можете задать несколько вопросов, что вас интересует.

— А по-французски можно?

Медиум возмутился:

— Это в высшей степени неделикатность! Господин Наполеон не позволит себе в присутствии дам-немок говорить на непонятном им наречии.

Тогда Соколов, с трудом сдерживая улыбку и стараясь казаться грозным в этой смешной ситуации, рыкнул:

— Скажи-ка, сукин сын, именующий себя Наполеоном: куда твой пройдоха-хозяин дел уворованное у знаменитой актрисы бриллиантовое колье?

С этими словами Соколов зажег электрический фонарик, лежавший у него до этого трогательного момента в кармане, и осветил трубу и стоящего возле нее молодого человека, все лицо которого было перемазано сажей. Ею сыщик еще прежде успел “зарядить” трубу. Дверца книжного шкафа была распахнута — там шел потайной ход.

Публика была изумлена до последней степени. Поначалу все решили, что фигура возле трубы — сам материализовавшийся Наполеон, а сажа — естественный продукт геенны огненной, в которой по всем нравственным законам должен находиться убийца-маршал. Но разглядев, что это всего лишь слуга Шварца, которого оставили за дверями и который непонятным образом попал в комнату, изумление сменилось всеобщим яростным гневом. Дама в тюрбане вскочила со своего места и с криком:

— Жулье проклятое! — стала громадным ридикюлем долбить голову слуге.

Медиум стоял как громом пораженный. Все случившееся было для него столь неожиданным, что он никак не мог прийти в себя.

Наконец, поняв, что рука возмездия достала его, он метнулся к открытому окну, рванул в сторону шторы и сиганул вниз. И почти сразу с улицы послышались крики: “Стой!”, “Стрелять буду!” Но все это заглушил истошный вопль самого медиума:

— Ай, ногу сломал! Больно, помогите!

Соколов подошел к окну. Гости тоже вплотную пододвинулись к подоконнику. На земле, беспомощно распластавшись, лежал медиум. Рядом стояли Вейнгарт и двое полицейских. Их Соколов предусмотрительно пригласил к месту драмы или, если хотите, комедии.

— Что с тобой, Блиндер? — весело крикнул по-русски Соколов, — Небось опять какую-нибудь штуку выкинуть хочешь? Идти можешь? Ничего, тебе помогут. — И опять перешел на немецкий: — Пожалуйста, внесите этого типа в дом. Я же пока на сообщника наручники надену.

Чистосердечное признание

Блиндера втащили в комнатушку возле кухни, что на первом этаже. Его положили в кресло, и он постоянно стонал и корчил рожи:

— Ах, мне так больно!

Слугу отправили в комиссариат, а Соколов стал допрашивать медиума.

Соколов: Меня интересует колье, которое ты похитил у актрисы в Москве.

Блиндер: Я не знаю, о чем вы интересуетесь.