Граф Соколов — гений сыска

— Я предпочитаю из своего полицейского “дрейзе” стрелять! Это модель 1910 года, мощный патрон, девятимиллиметровый. Любезный, стань подальше, к дверям, и подбрось карту вверх. Что же ты, храбрец, дрожишь? В тебя я не попаду. Хотя за твою наглость очень хочется маленькую дырку в твоем лбу оставить. Ну, повыше кидай, к потолку!

Грохнул мощный выстрел. Карта, медленно кружась, опустилась на пол. Кузьма торопливо наклонился к ней, поднял, с ужасом проговорил:

— Попали!

— Кидай еще!

Кузьма подкинул карту еще раз и еще: все три выстрела угодили точно в мишень!

Старый шулер был огорошен, раздавлен, убит. Он глубоко вздохнул:

— Надо бы партию расписать!

— Результат обещаю тот же! — коротко ответил Соколов. — Как и в шахматы, на шпагах или в игре бабками. Мужчина должен во все игры ловко играть.

Футляр со скрипкой он бережно завернул в холстину, которую принесла служанка. Приказал:

— Кузьма, проводи меня!

— Сам дорогу найдешь!

— Не выйдет у тебя, пройдоха! — широко улыбнулся Соколов. — Я во двор, а ты на меня псов спустишь? Иди вперед, а то застрелю!

Соколов, конвоируя Кузьму, вышел за ворота, сел в коляску, рядом посадил Кузьму. Тот стал канючить:

— Отпусти меня, куда я поеду на ночь глядя? Выиграл

— такое счастье твое, я без претензий.

— Иди! — И к извозчику: — Погоняй!

Ловушка

Дорога по открытому пространству крутой петлей уходила вниз. Коляска весело подпрыгивала по ухабам. Соколов нежно держал скрипку. Впереди зазеленела луговина, за которой в полуверсте начинался большой лес.

Соколов оглянулся и увидал, что возле открытых ворот усадьбы уже нетерпеливо гарцует верхом Кузьма, очевидно, в нетерпении поджидая остальных, чтобы устроить погоню.

— Зачем доверился! — в сердцах воскликнул Соколов.

— Лучше поверить ядовитой змее, чем негодяю. Гони, Коля Коробка!

Сзади уже рвалась погоня с дикими криками, с угрожающим свистом. Грохнули выстрелы, пуля сбила с головы ямщика шляпу. Впереди всех, все более обгоняя кавалькаду, скакал со своим шмайссером Кузьма.

— Давай, давай в лес! — торопил Соколов. — Молодец, сворачивай влево, в кусты.

Извозчик так лихо выполнил маневр, что коляска едва не перевернулась. Соколов спрыгнул на траву, крикнул:

— Снимай вожжи! Да быстрей! Привязывай конец к дереву, покрепче. Хорошо!

Схватив другой конец вожжей, сыщик стремительно пересек дорогу. Тут же из-за поворота показался Кузьма, беспощадно погонявший шпорами лошадь. Когда он поравнялся с Соколовым, тот резко поднял вожжи. Кузьма как скошенный, слетел с лошади и беспомощно распростерся в дорожной пыли.

Сыщик выскочил на обочину. Впереди, размахивая ружьем, скакал лакей в красной малахайке. Соколов выстрелил и пробил его правое плечо. Лакей выронил оружие, дико взвыл от боли, конь его развернулся поперек дороги. В этот момент в него врезались остальные. Началась куча-мала.

Соколов еще грохнул своим “дрейзе” — теперь вверх. Эти выстрелы, вид раненого товарища, а еще больше — тело их предводителя на дороге — привели погоню в замешательство. Всадники не менее стремительно, чем прежде, обратились вспять.

Соколов поднял с земли шмайссер и осторожно завернул его в носовой платок.

Тем временем Кузьма пришел в себя. Он сиганул в ближайшие кусты и не разбирая дороги рванул в чащу. Сыщик выстрелил в воздух.

— Стой, убью!

Но след плута уже затерялся в чащобе.

Извозчику Николаю за все муки и простреленную шляпу Соколов подарил сто рублей.

— Спасибо, ваше высокоблагородие! Устал я от города, от всех этих неприятностев. Нынче к себе в деревню уезжаю. С такими деньгами не пропаду.

Затем Соколов отправился к Казарину.

— Держите, маэстро, скрипку, мой подарок!

Музыкант от счастья лишился дара речи.

Кровавый след

Дом купчихи Прозоровой стоял на пустыре, чуть в стороне от Большой Садовой. Сама хозяйка отбыла на Макарьевскую ярмарку торговать зерном, а замещал ее дворник Савелий. Это был худощавый мужичок лет сорока пяти, стройный, чистенький, с бегающими глазками под выцветшими бровями.

— Где Мария Школьникова проживает? — строго спросил Соколов.

Дворник посмотрел на небо, на сапоги городового со сморщенными голенищами, на летающую стаю голубей и сказал:

— Это стюдентка которая? Вход к ним со двора. Она заплатила вперед до конца месяца, да куда-то, видать, уехавши. Дней десять уже не видать ее. И братец ее исчез. Толстый такой. Он меня все за пивом посылал в немецкую лавку, что на Московской площади. А что?

Городовой по приказу Соколова фомкой отодрал петлю, на которой висел большой амбарный замок. Сыщик вошел в помещение. За ним было двинулись остальные, с любопытством вытягивая шеи.

Соколов цыкнул:

— Моя профессия хороша до той поры, пока на место преступления не пригнали коров. Не уподобляйтесь, любезные, стаду, не топчите следы преступников!

Все отхлынули к воротам.

* * *