Граф Соколовский и таинственный социалист

– Примите мои глубокие соболезнования, Владимир Павлович, – несгибаемый граф приблизился к хозяину дома и пожал широкую грубую ладонь. – Мне тяжело даже представить, сколь велико ваше горе. Но мы должны мужественно переносить всё жизненные трудности, посылаемые Господом.

– Спасибо. Пока держусь, – пробурчал подполковник.

Вблизи граф смог лучше рассмотреть лицо хозяина дома. Нельзя было отрицать схожести его черт с лицом кавалериста, изображённого на картине в передней. Александр Константинович зажал ручку трости двумя пальцами и положил левую ладонь поверх грубой руки подполковника. В глазах отца, потерявшего последнего сына, проницательный граф прочёл неизбывное чувство горя и безнадёжности. Взгляд Соколовского скользнул по медали, которую подполковник держал в другой руке. На реверсе была выбита краткая надпись, из которой Александр Константинович успел прочитать только одно слово – «Геокъ-тепе».

– Садитесь, – предложил Владимир Павлович.

Под его грузным телом низкое кресло жалобно заскрипело и, словно, смирившись с судьбой, смолкло. Дымящаяся сигара вернулась на прежнее место под косматыми усами. Подполковник Аносов убрал медаль в карман и остановил свой усталый взгляд на Матюшкине. Граф Соколовский цепкими пальцами взялся за спинку стула и придвинул его поближе к собеседнику, усевшись спиной к испачканному глобусу. Матюшкин молчаливо последовал его примеру.

– Что вам нужно, господа? Я ведь всё рассказал вам, Борис Михайлович, ещё тогда.

– Видите ли, Ваше высокоблагородие, – столь учтивое обращение вызвало небрежный взмах толстой руки. – Следствие за все эти дни практически не приблизилось к разгадке личности убийцы. И я просил своего друга помочь в поисках мерзавца. Александр Константинович всем сердцем желает помочь вашей семье. Поверьте, он обладает обширным опытом в таких делах и прирождённой сыскной способностью.

– Достаточно было сказать о моём желании помочь, – сухо бросил граф Соколовский и приставил «трость с секретиком» к подлокотнику стула. – Владимир Павлович, у вас было два сына, насколько мне известно?

– Да. Взрослых двое. Остальные померли ещё в младенчестве, – выдавил из себя подполковник. – Супруга всю жизнь хотела девочку, а я мечтал о достойном наследнике.

– Простите моё любопытство, а кавалерист на картине – ваш родственник?

– Мой отец. Он ещё в Крыму воевал, оборонял Севастополь. Он был примером для нашей семьи. Эту усадьбу он строил, ещё когда я был совсем мальчишкой.

– Ваши дети следовали примеру предка?

– Мой старшенький мечтал дослужиться до адмирала. Он был бы достойным продолжателем рода Аносовых. А теперь, к чертям всё пропало, – выругался подполковник и так сильно сжал зубы, что едва не перекусил сигару. – Погиб в Порт-Артуре.

– Да. Японцы большое горе принесли в нашу державу, – заметил Матюшкин. – Боль поражения ещё не скоро изгладится из наших сердец.

– А младший? Ярослав Владимирович, – вежливо напомнил граф Соколовский.

– Ярослав не питал интереса к войне. Он забил себе голову всякими науками и ни о чём, кроме университетов, думать не мог. Сколько раз мы пытались сосватать его – всё пошло прахом. Все эти книжки! – гневно фыркнул подполковник, бросив взгляд на верхнюю полку.

Острый глаз Александра Константиновича смог прочесть несколько немецких фамилий на корешках книг, среди которых удалось разобрать Маркса, Фейербаха, Карла Либкнехта, Лафарга. Граф всем телом чувствовал завесу горя, окутавшую грузную фигуру Владимира Павловича. Невысказанное причиняло ему большую боль, нежели сказанное. Главной потерей для него стала не смерть двух сыновей, а отсутствие наследника, продолжателя рода. Оставь его сыновья внука – бремя было бы не столь тяжким для старого вояки. Теперь фамилия Аносовых лишилась будущего.

– Ваш сын увлекался марксизмом?

– Не говорите при мне про этого сбрендившего немецкого еврея.

– То есть вы не одобряли философские суждения вашего сына? – продолжал давить Соколоский, видя недовольство собеседника.

– А вы одобряете? Этих оголтелых социалистов!? С пеной у рта облаивающих Императора.

– Я не одобряю насилия, – заметил граф. – И вижу чудовищную неспособность к диалогу. С обеих сторон.

– Они сына моего убили! – гневно вскрикнул подполковник и безжалостно вдавил окурок в пепельницу. – Они все – сброд негодяев и террористов.

Матюшкин заметил, как дёрнулась левая ладонь графа, и приготовился вступить в разговор для смягчения возрастающего недовольства. Но его друг не стал вступать в споры, предпочтя философским прениям поиск убийцы.

– Если вашего сына застрелил социалист, это будет свидетельствовать об изменении его мыслей, – вежливо заключил Соколовский. – Вряд ли убийца стрелял бы в своего соратника, только если он не стал предателем. Конечно же, никого из его друзей-социалистов вы не знаете?

– Этого ещё не хватало.

– Борис Михайлович сказал мне, ваш сын был членом карточного клуба «Фортуна». Скажите, его проигрыши приносили ущерб семье?

– Иногда он просил денег, но никогда не играл по-крупному. У него хватало ума для осторожных ставок.

– Вы знали его друзей из клуба?