Граф Валериан Зубов в конце октября 1794 года

В начале 1280-х годов, когда Карл Анжуйский, восторжествовав над всеми неприятелями в Италии, мог наконец обратить свое предприимчивое честолюбие против греческой империи, он казался самым могущественным монархом в Европе. Он был Постумом Людовика VIII; по достижении двадцати одного года посвященный в рыцари своим братом, Людовиком Святым, он вступил во владение апанажем, состоявшим согласно воле их покойного отца из Мэна и Анжу. Женитьба на дочери графа Провансского отдала ему во власть Прованс и Форкалькье, а честолюбие его прекрасной супруги, растревоженное королевскими венцами трех ее сестер, могло удовлетвориться плодами его итальянского похода, начало которого принесло Карлу сенаторство в Риме, а завершение наградило Сицилийским королевством. После гибели Манфреда он торжественно въезжал в Неаполь со своей женой, а через несколько дней после казни Конрадина он украсил город Трани, чтобы вступить в новый брак с Маргаритой Бургундской, принесший ему треть графств Невера, Оксера и Тоннера и четыре баронства в северной Франции. Рожденное застарелым национальным стыдом и возбужденное благоприятными обстоятельствами упрямство тунисского эмира, отказавшего победителю сицилийских королей в той дани, которую он выплачивал его побежденным противникам, было сломлено крестовым походом, который унес жизнь французского короля и подарил его брату сознание, что во всех трех частях света к его намерениям и приказам относятся с безусловным послушанием либо с глубоким уважением.

Как вассал французской короны он пользовался сдержанным снисхождением Людовика Святого; как имперский вассал он извлекал выгоды из длительного междуцарствия, начавшегося со смертью Фридриха. После смерти эпирского деспота он воспользовался раздором его наследников, чтобы, заняв Дураццо, провозгласить себя королем Албании, чье владычество простиралось от зловещего Акрокеравнского мыса до Алессио у Черногорского хребта. Ненадежное владычество над этой скудной землей, с ее мужественным населением, любящим свободу более немногих доступных ему жизненных благ, не стоило бы сил, которые тратились на его поддержание, если бы не питалось намерением похода на Константинополь. Французские князья Мореи, устрашенные успехами Палеолога, искали покровительства в единоплеменном короле, в чью пользу слабый Балдуин поступился своими правами, защищать которые никогда не имел сил, и Гийом Виллардуэн тем охотнее признал сюзеренитет Карла, что еще помнил условия, при которых был навязан ему сюзеренитет Палеолога. Запутанность наследственных прав, своенравие и стесненность в средствах антиохийской княгини принесли Карлу блестящий титул короля Иерусалима, упорство Рожера де Сан Северино водрузило стяг Карла над цитаделью Акры, а бесплодная ярость кипрского короля, оспаривавшего у Карла власть над иерусалимскими землями, свидетельствовала, что эта последняя еще оставалась достойной целью для честолюбия.

***