Граффити любви (СИ)

— Даже если и Вы там, в роли заказчика, я договор подписала до нашего знакомства.

— Действительно, тут я с тобой согласен. Думаешь это злой рок или судьба? — спросил загадочно Никита Валерьевич.

— Не то и не другое, это я просто такая, очень везучая, — я прошла и села в кресло. Руки были в краске, и ужасно болела голова.

— Зачем ты это сделала?

— Что?

— Зачем машину мою оформила в стиле граффити?

— Да я не знала, что это Ваша машина, — не выдержала я.

— Вот ты и попалась, ведь раскрасила ее ты? Коралина, ответь честно.

— Я, пусть так, посчитайте, сколько стоит покраска бампера, и моя работа, выведите разницу в цене, и я заплачу, если я в минусе останусь, но не сразу, я пока на мели, — ответила я, а Никита очень странно на меня посмотрел и улыбнулся.

— Готова заплатить за покраску бампера из денег, которые я тебе должен заплатить по договору? — уточнил мой учитель.

— Да, есть еще вариант. Я изменю рисунок, в стиле, подходящем для авто. Аэрография за мой счет. Мне было бы выгоднее, — предложила я, как вариант.

Никита подошел ко мне ближе и коснулся осторожно моего плеча и заглянул прямо в глаза. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Идет, согласен на аэрографическое оформление авто, надеюсь, это будет красиво.

— Мне сейчас приступить? — тут же переспросила я.

— Я же сказал руки мыть и за стол, а лучше прими душ, — Никита коснулся пряди моих волос, — у тебя волосы в краске. В шкафу есть махровый халат. Вещи положи в стиральную машинку, а потом в сушилку. Справишься? — я кивнула.

— Комната в твоем распоряжении. Твоя сумка, плеер и телефон в шкафу на нижней полке. Все остальное не трогай, договорились?

— Не отпустите домой? — осторожно переспросила я.

— Нет, сказал же уже. Отвезу тебя на занятия завтра, да еще вопрос, почему ты это сделала, если не знала, чья это машина?

— Вы припарковались неудачно и испортили мне велосипед. Во-первых, место мое, во-вторых, это была месть за порчу моего имущества.

— Так это я твой велосипед зацепил? Кого ни спрашивал про него, все молчали.

— Про меня никто ничего не говорит. Правило Пикассо.

— Так я тебе еще за велосипед должен? — Никита понял, что у него со мной странные денежные отношения получились. Ведь он действительно хотел с утра заплатить тому студенту, который был владельцем велосипеда. Он отвлекся и, на фоне Граффити, на асфальте и прилегающей стене, не заметил его.

— Нет, за велосипед Вы мне ничего не должны. Терминатор починит. Про велик забудьте.

— Кто такой Терминатор? — Никита явно понял, что я девушка очень не простая, с интересным мышлением, и я, не смотря на манеру говорить, была умной и очень талантливой. Он был в прямом смысле восхищен моей работой, и сроки, в которые я выполняла свои картины, шокировали. Он любил живопись, и у него был друг-художник из Италии, и только он умел так быстро создавать шедевры.

— Никита Валерьевич, а вот это уже не ваше дело.

— Извини, мне не важно, кто там такой Терминатор, конечно, но за велосипед я заплачу, раз уж вина моя. К сумме заказа добавлю сто тысяч, подойдет?

— Сколько?

— Ты снова не расслышала?

— Да нет, просто, по-моему, Вы в ценах на велосипеды не ориентируетесь. Нолик лишний пририсовали.

— Нет, я хочу, чтобы ты купила себе новый хороший велосипед.

— Спасибо, — поблагодарила я.

— Можешь предупредить родителей, чтобы не волновались, — я немного замерла, а Никита оценивающе на меня посмотрел.

— Я что-то не то сказал? — уточнил мой учитель. Он просто не знает правду и не виноват в этом.

— Нет, ничего, просто нет у меня родителей, и не было никогда, — прояснила я ситуацию.

— Извини, не знал, — он испытал неловкость, и его взгляд стал задумчивым.

— Это в любом случае сейчас не важно, — я выдохнула.

Никита неопределенно кивнул и вышел за дверь. Я прошла в ванную комнату и позволила себе принять душ. Ванная комната была огромной. Все вокруг было отделано серебристой кафельной плиткой. Платформа душа была с неоновой подсветкой синего цвета. Я разобралась со стиральной машиной и потом, когда я нашла махровый халат и высушила волосы, переложила вещи в электросушилку.

Я сняла контактные линзы, и теперь мои глаза снова были цвета кофе. Я спустилась на первый этаж и пошла на запах еды.

— Проходи, садись, — отозвался Никита Валерьевич. — Знаешь, я подумал, что это скорее завтрак, чем ужин и приготовил нам глазунью с беконом, тосты и чай. Ты не против?

— Нет, совсем нет, — этот препод еще и готовит… Боже, и как меня угораздило.

— Тогда присаживайся, — я села за стол, и Никита тоже присел. Он начал есть, и я, испытывая неловкость и смущение, тоже приступила к трапезе.

— Коралина, можно тебя спросить, ты вообще родителей не помнишь? — поинтересовался учитель.

— Нет, не помню. Никита Валерьевич, можно мы не будем на эту тему с Вами разговаривать. Это личное.

— Да, я понимаю. Извини, — и потом он посмотрел на мои глаза.

— Что-то не так? — спросила я.