Графиня де Монсоро

Едва она успела забиться в нишу, как появился Сен-Люк. Господин де Нанси деликатно отошел на расстояние, не позволявшее ему слышать разговор.

— Чего еще хочет от меня король? — насупившись, спросил Сен-Люк. — Ах, это вы, господин де Бюсси?

— Собственной персоной, милейший Сен-Люк, и прежде всего… — тут Бюсси понизил голос, — прежде всего благодарю за услугу, которую вы мне оказали.

— Ах, — сказал Сен-Люк, — право, не стоит благодарности. Мне было не по себе при мысли, что такого храбреца зарежут, словно кабана. Но ведь я полагал, что вы уже на том свете.

— Меня чуть-чуть туда не отправили; однако надо сказать, что в таких делах “чуть-чуть” имеет большое значение.

— А как вам удалось уцелеть?

— С Шомбергом и д’Эперноном я расквитался метким ударом шпаги и, по моему разумению, вернул им долг с лихвой. Ну а Келюс должен благодарить свой крепкий лоб. У него оказался самый прочный череп из всех, которым до сих пор доводилось подвернуться мне под руку.

— Ах, расскажите мне, пожалуйста, все во всех подробностях. Это меня развлечет, — сказал Сен-Люк, зевая с риском вывихнуть челюсть.

— К сожалению, сейчас у меня нет времени, мой дорогой Сен-Люк. К тому же я пришел сюда совсем по другому делу. Вы здесь очень скучаете, не правда ли?

— По-королевски, этим все сказано.

— Вот и отлично, я пришел развлечь вас. Черт побери! Услуга за услугу.

— Вы правы, услуга, которую вы мне оказываете, никак не меньше той, что вам оказал я. От скуки умирают так же, как и от шпаги; тянется это подольше, но зато выходит вернее.

— Бедный граф! — посочувствовал Бюсси. — Я вижу, вы здесь на положении узника.

— И самого настоящего. Король полагает, что его может развлечь только такой весельчак, как я. Король слишком добр, так как со вчерашнего дня я скорчил ему больше гримас, чем его обезьяна, и наговорил больше дерзостей, чем его шут.

— Ну что ж, посмотрим. Может быть, настал и мой черед вам услужить? Чего бы вы хотели?

— Конечно, — сказал Сен-Люк, — вы могли бы посетить мой дом, вернее дом маршала де Бриссака, и успокоить бедную малютку, она, несомненно, в большой тревоге, и мое поведение кажется ей весьма и весьма подозрительным.

— И что ей сказать?

— Э, проклятье! Опишите ей все, что вы видели, скажите, что я узник, запертый в четырех стенах, и общаться со мной можно только через окошечко, что со вчерашнего дня король неустанно твердит и твердит мне о дружбе, как Цицерон, который о ней писал, и о добродетели, как Сократ, который ее исповедовал.

— И что вы ему на это отвечаете? — смеясь, спросил Бюсси.

— Черт возьми! Я ему отвечаю, что, если говорить о дружбе, я неблагодарная свинья, а что касается добродетели, то я убежденный распутник. Но все напрасно — король, тяжко вздыхая, упорно продолжает бубнить свое: “Ах, Сен-Люк, неужели дружба всего лишь призрак? Ах, Сен-Люк, неужели добродетель всего лишь пустой звук?” Впрочем, надо отдать ему справедливость: раз сказав все это по-французски, он тут же все повторяет по-латыни, а затем произносит в третий раз уже по-гречески.

При этом выпаде паж, на которого Сен-Люк не обращал внимания, рассмеялся.

— А что вы хотите, мой друг? Он пытается вас растрогать. Bis repetita placent[2], а тем более ter[3]. И это все, чем я могу вам служить?

— Ах, Боже мой, да; боюсь, что это все.

— Ну тогда я уже выполнил ваше поручение.

— То есть как?

— Я угадал, что с вами случилось, и уже заранее все растолковал вашей супруге.

— И что она сказала?

— Поначалу не хотела мне верить, но, — добавил Бюсси, скользнув взглядом по оконной нише, — я надеюсь, она в конце концов сдастся перед очевидностью. Итак, попросите у меня что-нибудь другое, что-нибудь трудное, даже невозможное, я буду счастлив выполнить любую вашу просьбу.

— Тогда, мой дорогой друг, одолжите часа на два гиппогрифа у славного рыцаря Астольфа, приведите его сюда под мое окно, я вскочу на его круп сзади вас, и вы меня отвезете к моей жене. А потом, коли вздумается, можете лететь на луну.

— Дорогой друг, — сказал Бюсси, — можно все сделать гораздо проще: я приведу гиппогрифа к вашей супруге и доставлю ее сюда, к вам.

— Сюда?

— Конечно, сюда.

— В Лувр?

— В самый Лувр. Разве это не кажется вам еще более забавным? Отвечайте!

— Черт подери! Безусловно.

— И вы перестанете скучать?

— Даю слово, перестану.

— Ибо здесь вы во власти смертной скуки, не правда ли? Вы мне жаловались на скуку.

— Спросите у Шико. С сегодняшнего утра он мне опостылел, и я предложил ему обменяться парочкой ударов на шпагах. Этот бездельник рассердился так уморительно, что я чуть со смеху не лопнул. Хорошо еще, что я человек незлобивый, и все же если так будет продолжаться дальше, то либо я его заколю, чтобы малость порассеяться, либо он меня.

— Чума на вашу голову! Этим не шутят, вы знаете, что Шико — превосходный фехтовальщик. Вы томитесь в своей тюрьме, но подумайте — в гробу вам будет еще скучнее.

— Честное слово, я в этом не уверен.

— Полноте, — с улыбкой сказал Бюсси. — Хотите, я оставлю вам своего пажа?

— Мне?

— Да, вам. Это прелестный мальчик.