Читаем Графиня де Монсоро полностью

Графиня де Монсоро

Прежде всего Генрих удостоверился в том, что этот человек, который поглощен своим занятием не менее Архимеда и, по всей видимости, не поднимет головы, даже если Париж будет взят штурмом, что этот человек действительно не кто иной, как Шико.

— А, несчастный, — вскричал он громовым голосом, — вот как ты защищаешь своего короля!

— Я его защищаю по-своему и считаю, что мой способ лучше других.

— Лучше других! — воскликнул король. — Лучше других, бездельник!

— Я настаиваю на этом и приведу доказательства.

— Любопытно с ними познакомиться.

— Это нетрудно: во-первых, мы сделали большую глупость, мой король, мы сделали чудовищную глупость.

— В чем она состоит?

— Она состоит в том, что мы сделали.

— Ах! — воскликнул Генрих, пораженный единством мыслей двух чрезвычайно острых умов, которые, не сговариваясь, пришли к одному и тому же выводу.

— Да, — откликнулся Шико, — твои друзья уже кричат по городу: “Смерть анжуйцам!”, а я, поразмыслив, не очень-то уверен, что это дело рук анжуйцев. Своими криками на городских улицах твои приятели просто-напросто начинают ту маленькую гражданскую войну, которую не удалось затеять господам Гизам и которая им так была нужна. И, по всей вероятности, Генрих, в эту минуту твои друзья или уже мертвым-мертвешеньки, что, признаюсь, меня не огорчило бы, но опечалило бы тебя, или же они уже изгнали анжуйцев из города, что тебе бы очень не понравилось и, напротив, чрезвычайно обрадовало бы нашего дорогого герцога Анжуйского.

— Дьявольщина! — воскликнул король. — Значит, ты думаешь, что дело зашло уже так далеко, как ты сказал?

— Если не дальше.

— Но все это не объясняет мне, чем ты тут занимаешься, сидя на камне.

— Я занимаюсь очень срочной работой.

— Какой?

— Я вычерчиваю контуры тех провинций, которые поднимет против нас твой брат, и прикидываю, сколько человек сможет выставить каждая из них в мятежную армию.

— Шико! Шико! — воскликнул король. — Право, вокруг меня одни лишь вороны и совы — вестники бедствия!

— Ночью голос совы звучит хорошо, сын мой, — ответил Шико, — потому что он звучит в свой час. Времена у нас сейчас такие темные, Генрике, такие темные, что дня не отличишь от ночи; мой голос звучит в свой час, прислушайся к нему. Посмотри!

— Ну что еще!

— Посмотри на мою географическую карту и рассуди сам. Начнем с Анжу, которое смахивает на тарталетку, видишь? Здесь укрылся твой брат, потому-то я и отвел этой провинции первое место. Гм! Анжу, если за него взяться с толком, как возьмутся твой главный ловчий Монсоро и твой друг Бюсси, одно Анжу может дать нам — когда я говорю “нам”, это значит: твоему брату, — Анжу может дать твоему брату десять тысяч бойцов.

— Ты полагаешь?

— Это на самый худой конец. Перейдем к Гиени. Гиень… ты видишь ее? Вот она — фигура, похожая на теленка, который скачет на одной ноге. А! Проклятье! Гиень! Ничего нет удивительного, коли там найдется пара-другая недовольных; это старый очаг мятежей, и англичане только-только ушли оттуда. Эта Гиень с радостью восстанет, не против тебя — против Франции. От Гиени можно рассчитывать на восемь тысяч солдат. Маловато! Но все они будут закаленные, испытанные в боях, это уж будь спокоен. Затем, левее Гиени у нас Беарн и Наварра, видишь? Вот эти два куска, вроде обезьяны на спине у слона. Конечно, Наварру сильно обкорнали, но вместе с Беарном у нее наберется триста — четыреста тысяч жителей. Предположим, что Беарн и Наварра, после того как Генрих Наваррский их хорошенько потрясет, пожмет и выжмет, поставит Лиге пять процентов их населения, это шестнадцать тысяч человек. Итак, подведем итог. Анжу — десять тысяч…

И Шико снова принялся чертить своей тростью на песке.

Анжу	10 000
Гиень	8000
Беарн и Наварра	16 000

Итого	34 000

— Так ты думаешь, — сказал Генрих, — что король Наваррский вступит в союз с моим братом?

— Черт возьми!

— Так ты думаешь, что он причастен к его бегству?

Шико пристально поглядел на Генриха.

— Генрике, — сказал он, — эта мысль пришла в голову не тебе.

— Почему?

— Потому что она слишком умная, сын мой.

— Неважно, чья она. Я спрашиваю тебя, отвечай: ты думаешь, что Генрих Наваррский причастен к бегству моего брата?

— Э, — воскликнул Шико, — как-то поблизости от улицы Феронри до меня донеслось: “Святая пятница!”, и, когда я об этой “пятнице” вспоминаю сегодня, она кажется мне весьма убедительной.

— До тебя донеслось “Святая пятница!”? — вскричал король.

— Ей-ей, — ответил Шико. — Я вспомнил об этом только сегодня.

— Значит, он был в Париже?

— Я так думаю.

— А что тебя заставляет так думать?

— Мои глаза.

— Ты видел Генриха Наваррского?

— Да.

— И ты не пришел ко мне и не сказал, что мой враг имел дерзость явиться прямо в мою столицу!

— Человек может быть дворянином и может не быть им, — произнес Шико.

— Ну и что же?

— А то, что если он дворянин, то он не шпион, вот и все.