Графиня де Монсоро

Они еще не свернули за угол улицы Жуй, как наши пятеро друзей заметили, что на углу улицы Тизон показался всадник, закутанный в длинный плащ. Копыта коня сухо и четко стучали по окаменевшей земле, и белое перо на шляпе всадника в густом ночном мраке посеребрил бледный луч луны, которому удалось прорваться сквозь сплошную пелену туч и плотный, насыщенный дыханием близкого снегопада воздух. Всадник туго натягивал поводья, и у коня, вынужденного идти шагом, бока были покрыты хлопьями пены, несмотря на холод.

— На этот раз он, — сказал К ел юс.

— Нет, не он, — отозвался Можирон.

— Почему?

— Потому что этот один, а Бюсси мы оставили с Ливаро, д’Антрагэ и Рибейраком, они не позволили бы ему так рисковать.

— И все же это он, он, — сказал д’Эпернон. — Прислушайся, разве ты не распознаешь его звонкое “хм”, вглядись хорошенько: кто еще умеет так гордо закидывать голову? Он едет один.

— Тогда это ловушка, — сказал д’О.

— Ловушка или нет, — вмешался Шомберг, — в любом случае это он, а раз так, то за шпаги, господа, за шпаги!

И действительно, всадником был Бюсси, который безмятежно ехал по улице Сент-Антуан, неотступно следуя по пути, указанному Келюсом. Как мы знаем, Сен-Люк предостерег его, и, хотя слова хозяина дома заронили в душу молодого человека вполне понятную тревогу, все же, выйдя из дверей дворца Монморанси, он расстался со своими тремя друзьями. В этой беззаботности проявлялось присущее Бюсси удальство, которое так ценил в себе сам доблестный полковник. Он говорил: “Я дворянин, каких сотни, но в груди у меня сердце императора, и, когда я читаю в жизнеописаниях Плутарха о подвигах древних римлян, я не нахожу в античности ни одного героя, деяния которого я не мог бы повторить во всех подробностях”.

К тому же Бюсси подумал, что, может быть, Сен-Люк, никогда не принадлежавший к числу его друзей, проявил о нем заботу лишь потому, что сам попал в затруднительное положение. Скорее всего, его предупреждение было сделано с тайным намерением напугать Бюсси, вынудить его принять излишние меры предосторожности и выставить в смешном виде перед врагами, если и в самом деле найдутся такие смельчаки, которые отважатся его подкараулить. А для Бюсси показаться смешным было страшнее любой опасности. Даже у своих недругов он пользовался репутацией человека смелого до безрассудства и, стараясь поддерживать свою славу на тех вершинах, которых она достигла, шел на самые дерзостные выходки. Так же и в эту ночь, действуя по примеру героев Плутарха, он отослал домой трех товарищей — сильный эскорт, способный дать отпор целому эскадрону.

И вот теперь, в одиночестве, скрестив руки под плащом, вооруженный только шпагой и кинжалом, Бюсси ехал к дому, где его ожидало не любовное свидание, как это можно было подумать, а письмо, которое каждый месяц в один и тот же день посылала ему с нарочным королева Наваррская в память об их нежной дружбе. Бравый воин, неукоснительно выполняя обещание, данное им прекрасной Маргарите, всегда являлся в дом гонца за ее посланием ночью и без провожатых, дабы никого не скомпрометировать, Бюсси беспрепятственно проделал часть пути от улицы Гран-Огюстен до улицы Сент-Антуан, но, когда он подъехал к улице Сент-Катрин, его настороженный, острый и приученный к темноте глаз различил во мраке у стены смутные очертания человеческих фигур, которые не заметил имевший основания быть настороже герцог Анжуйский. Не надо забывать и того, что даже поистине мужественный сердцем человек, чуя приближение опасности, испытывает возбуждение, и все его чувства и мозг напрягаются до предела.

Бюсси пересчитал черные тени на темной стене.

— Три, четыре, пять. Это еще без слуг, а слуги, наверное, засели где-нибудь поблизости и прибегут на подмогу по первому зову. Сдается мне, эти господа с должным почтением относятся к моей особе. Вот дьявол! Для одного человека дел тут выше головы. Так, так! Значит, благородный Сен-Люк меня не обманул, и, если он даже первый проткнет мне брюхо в драке, все равно я скажу ему: ‘‘Спасибо за предупреждение, приятель!”.

Рассуждая так сам с собою, Бюсси продолжал двигаться вперед: его правая рука спокойно лежала под плащом, а левой он расстегнул пряжку у плаща.

И тут Шомберг крикнул: “К оружию!”, его товарищи повторили этот клич, и все пятеро выскочили на дорогу перед Бюсси.

— А, вот оно что, господа, — раздался резкий, но спокойный голос Бюсси, — видно, нашего бедного Бюсси собираются заколоть. Так это он — тот дикий зверь, тот славный кабан, на которого бы собирались поохотиться? Что ж, прекрасно, господа, кабан еще распорет брюхо кое-кому из вас, клянусь вам в этом, а вы знаете, что я не бросаю слов на ветер.

— Пусть так! — ответил Шомберг. — И все же ты невежа, сеньор Бюсси д’Амбуаз. Ты разговариваешь с нами, пешими, восседая на коне.