Графиня де Монсоро

Пот выступил у него на лбу: надежда, как и страх, способна причинять страдания.

Герцог подошел ближе к свету.

Камень и в самом деле был обернут бумагой и обмотан шелковой ниткой, завязанной на несколько узлов.

Бумага, разумеется, смягчила твердость камня, иначе он мог бы нанести принцу удар куда более чувствительный.

Разрезать шелковую нитку и развернуть бумажку было для герцога делом секунды: он уже полностью пришел в себя.

— Письмо! — прошептал он, оглядываясь с опаской.

И прочел:

“Вам наскучило сидеть в комнате? Вам хочется свежего воздуха и свободы? Войдите в кабинет, где королева Наваррская прятала Вашего бедного друга, господина де Ла Моля, откройте шкаф, поверните нижнюю полку, и Вы увидите тайник. В тайнике лежит шелковая лестница. Привяжите ее к перилам балкона. На дне рва ее схватят две сильные руки и натянут. Быстрый, как мысль, конь умчит Вас в безопасное место.

Друг".

— Друг! — вскричал принц. — Друг! О! Я и не знал, что у меня есть друг. Кто же он, этот друг, который так заботится обо мне?

На мгновение герцог задумался, но, не зная, на ком остановить свой выбор, бросился к окну и глянул вниз: там никого не было видно.

— Западня? — пробормотал принц, в котором страх всегда просыпался раньше других чувств. — Но прежде всего надо узнать, действительно ли в шкафу есть тайник и лежит ли в тайнике лестница.

Из предосторожности, чтобы не менять освещения комнаты, герцог не взял с собой светильника и, всецело доверившись своим рукам, направился к тому кабинету, куда в былые времена он столько раз, с трепещущим сердцем, отворял дверь, готовясь увидеть королеву Наваррскую, сияющую красотой, которую Франсуа ценил больше, чем это, быть может, подобало брату.

Надо признать, что и теперь сердце герцога билось с не меньшей силой.

Он ощупью открыл шкаф, обследовал все полки и, дойдя до нижней, нажал на ее длинный край, потом — на ближний, потом — на один из боковых и почувствовал, что полка поворачивается. Тотчас же он просунул в щель руку, и кончики его пальцев коснулись шелковой лестницы.

Словно вор, спасающийся со своей добычей, бросился герцог обратно в спальню, унося свое сокровище.

Пробило десять часов, и герцог сразу вспомнил о ежечасных визитах миньонов. Он поспешно спрятал лестницу под подушку на своем кресле и уселся на нее.

Лестница была сработана столь искусно, что без труда поместилась в том небольшом пространстве, куда засунул ее герцог.

Не прошло и пяти минут, как появился Можирон, в халате, с обнаженной шпагой в левой руке и с подсвечником в правой.

Входя к герцогу, он продолжал разговаривать со своими друзьями.

— Медведь в ярости, — сказал ему чей-то голос, — еще минуту назад он громил все вокруг; смотри, как бы он не растерзал тебя, Можирон.

— Наглец! — прошептал герцог.

— Ваше высочество, кажется, удостоили меня чести заговорить со мной, — сказал Можирон с самым дерзким видом.

Уже готовый было взорваться, герцог подумал о том, что ссора приведет к потере времени, быть может, даже помешает ему бежать, и сдержался.

Он подавил свой гнев и повернул кресло так, чтобы оказаться спиной к молодому человеку.

Можирон, следуя установленному порядку, подошел сначала к кровати — проверить простыни, затем к окну — проверить занавеси; он увидел разбитое стекло, но подумал, что его разбил герцог в припадке гнева.

— Эй! Можирон, — крикнул Шомберг, — что ты молчишь? Может, тебя уже съели? Тогда хоть вздохни, что ли, чтобы мы знали, в чем дело, и отомстили за тебя.

Герцог ломал пальцы от нетерпения.

— Ничего подобного, — отвечал Можирон, — напротив, мой медведь очень спокоен и совсем укрощен.

Герцог молча улыбался в полумраке комнаты.

А Можирон, не потрудившись даже поклониться принцу, что было наименьшим из знаков внимания, которые он обязан был оказывать столь высокопоставленному лицу, вышел из спальни и запер за собой дверь, дважды повернув ключ в замке.

Принц хранил при этом полное хладнокровие, однако, едва скрежет ключа в замочной скважине затих, он прошептал: — Берегитесь, господа: медведь — очень хитрый зверь.

XII СВЯТАЯ ПЯТНИЦА!

Оставшись один, герцог Анжуйский, который знал, что теперь его не потревожат по меньшей мере в течение часа, извлек лестницу из-под подушки, размотал ее и тщательнейшим образом проверил узел за узлом, перекладину за перекладиной.

— Лестница хорошая, — убедился он, — тут я могу быть спокоен: мне предлагают ее не для того, чтобы я сломал себе ребра.

Он разложил лестницу во всю длину и насчитал тридцать восемь перекладин, расположенных через каждые пятнадцать дюймов.

Что ж, длина достаточная, и с этой стороны опасаться нечего.

Он на минуту призадумался:

— Так, я все понял! Лестницу мне подсунули проклятые миньоны: я привяжу ее к балкону, они позволят мне это сделать, а когда я начну спускаться, ворвутся в комнату и перережут веревки; вот где западня.

Но потом, поразмыслив немного, пришел к иному выводу: